Мы уселись. Хозяин повернул ко мне широкое лицо, но взглядом уперся куда-то в угол.
- Настя, - негромко попросил он, - собери-ка на стол. Самовар поди еще не остыл.
- Не нужно! - решительно возразил я. - Я пришел поговорить с вами с глазу на глаз.
- Настя, иди к себе, - тем же ровным, негромким голосом, упорно глядя в угол, приказал Морщихин.
И только тут я заметил, что он волнуется, у него чуть приметно дрожат губы.
Хозяйка тихо, как тень, качнулась к двери, с боязливой бережностью прикрыла ее.
Электрическая лампочка из вылинявшего шелкового абажура освещала чистую, без единого пятнышка, без единой морщинки, скатерть на столе. В углу комнаты - загруженная книгами этажерка. Над приземистым узеньким диванчиком - незатейливый коврик, посреди коврика застекленная фотография женщины, первой жены Евгения Ивановича. На другой стене в такой же рамке репродукция рафаэлевской "Сикстинской мадонны". Ничто не напоминает, что в этих стенах живет верующий. Обычное скромное жилье сельского учителя. Неужели за стеной, в другой комнате - иконы?!
Морщихин продолжал сидеть передо мной чинно, сложа руки на скатерти, отведя глаза в угол.
- Вы догадываетесь, на какую тему предстоит разговор? - спросил я.
- Догадываюсь, - ответил он, дрогнув губами. - Я даже ждал вас...
- Догадываетесь и о последствиях нашего разговора?
Лицо Морщихина потемнело, он медленно перевел на меня глаза, и я в них увидел тоску.
- Анатолий Матвеевич, - заговорил он приглушенно, - я вас десять... Нет, даже одиннадцать лет знаю...
- До сих пор и я считал, что знаю вас.
- Я всегда видел в вас высокопорядочного, по-настоящему благородного и справедливого человека...
- К чему сейчас комплименты?
- Это не комплименты, это мое глубокое убеждение. И оно мне подсказывает, что вы меня поймете...
- Начнем наш разговор не с середины, а с самого начала, - перебил я его. - Вы работаете в школе, которая, как и все школы в нашей стране, стоит за материалистическое воспитание детей. Не так ли?
Морщихин уныло кивнул крупной головой.
- Ваши же взгляды прямо противоположны задаче школьного воспитания. Не так ли?
- Кому мешают мои взгляды? Я же их не афишировал, даже больше того, всячески прятал.
- Встаньте на минутку на мое место и ответьте за меня: могу ли я быть уверен, что, скажем, в истории с Тосей Лубковой вы ничем не замешаны? Так же, как вы скрывали свои убеждения, так вы могли и скрывать свое влияние на некоторых учеников.
Морщихин тяжело зашевелился за столом, заговорил, бросая на меня свои мимолетные, тоскливые взгляды.
