Через два дня после юбилейного торжества Вера Павловна уволилась, и ее место заняла добродушная хохотушка Таня. Она любила яркие платья и обильно украшала себя бижутерией, отчего иногда походила на новогоднюю елку.
Я шла по коридору, прислушиваясь к странным шорохам по сторонам. Пол был чисто вымыт, кое-где поблескивал влагой, и пахло весенними цветами. Неожиданно сзади скрипнула дверь, послышались шепот и сдавленный смешок.
Обернулась — никого. И вдруг следующая же дверь, мимо которой я проходила, резко распахнулась, пребольно ударив меня, и из нее буквально вывалилась в коридор Вика. Огромная стопка газет, которую она держала в руках, с громким шлепком упала на пол и рассыпалась.
Я ойкнула и отскочила, потирая ушибленную руку.
— Извини, я думала, здесь никого нет… — Вика присела и начала собирать газеты. — Мы, кажется, до сих пор не знакомы?
— Я тебя знаю, ты — Вика.
— Угу. Яковлев сказал?
— Да. — Я тоже присела и стала ей помогать.
— Впрочем, я знаю, что тебя зовут Диана. Можно считать, что познакомились. — Вика с сомнением оглядела увесистую кипу газет и спросила: — Боюсь опять их рассыпать… Не поможешь донести?
— Конечно.
Мы разделили стопку пополам и понесли в подвал, в архив.
— Послушай, я тебя не сильно ударила?
— Пустяки, до свадьбы заживет.
— Нехорошо получилось, — вздохнула Вика. — Честное слово, я не специально! Не обижайся, ладно?
— Я не обижаюсь, — пожала я плечами. — Откуда тебе было знать, что мимо двери кто-то идет?
— Но я все-таки чувствую себя виновной. Пойдем в «Трояк», я угощаю.
— Спасибо, но у меня работы много, — попыталась отказаться я, чувствуя себя страшно неловко: провести обеденный перерыв в «Тройке» я собиралась, как и все последние дни, с Яковлевым.
— Ну вот, — надула губы Вика, — а говоришь, не обиделась.
— Я действительно… — начала я. Но Андриенко бесцеремонно перебила:
— Или ты идешь со мной, или я считаю, что ты не захотела принять мои извинения!
Я вздохнула:
— Ладно, идем.
— Хотя нет, — встрепенулась вдруг Вика. — Знаешь, давай лучше у меня в кабинете посидим. До обеденного перерыва еще дожить надо, а сейчас никак нельзя сорваться, на меня и так уже Соломоныч зуб точит.
Мы прошли к ней в кабинет, где она, весело болтая, залила кофе кипятком, достала пачку сигарет и уселась напротив меня.
Надо сказать, что я раньше почти не курила, но за неделю работы в редакции привыкла дымить, как паровоз.
— А ты Яковлева давно знаешь? — без церемоний приступила к допросу Вика.
