— Можно считать, что вы познакомились, — удовлетворенно кивнул он. — Не обращай внимания, она ко всем новеньким так относится.
— Кто это?
— Вика Андриенко. Еще пообщаетесь, она в соседнем кабинете сидит. Соседи, короче, — несолидно хихикнул Яковлев.
— Потому она на меня так «ласково» и смотрит?
— А, ерунда, пройдет. У нее это иногда бывает.
Я пожала плечами, отнюдь не чувствуя себя удовлетворенной таким объяснением, и села так, чтобы не видеть нахалку.
То, что у сотрудниц редакции по отношению ко мне произошли глобальные перемены, я поняла сразу, как только вернулась в редакцию. Теперь за моей спиной перешептывались и хихикали, а когда я оборачивалась, мило улыбались и приветливо кивали. Я не понимала, что за мышиная возня происходит вокруг, и, как человек, теряющий опору под ногами, злилась и пугалась.
Первым в списке «врагов», повинных в моем отчаянном положении, стоял, разумеется, Иван. Остаток рабочего дня я строила планы мести и мысленно репетировала все, что обязательно ему выскажу. Но едва я увидела его радостную физиономию, выглядывающую из окна «Тойоты», как моя злость испарилась.
— Как дела? — спросил он, выскакивая навстречу и открывая мне дверцу автомобиля.
— Никак, — пожала я плечами, усаживаясь на переднее сиденье. — Начинаю жалеть, что поддалась на твои уговоры и перешла сюда.
— Ну, это ты перестань, тебе надо расти. А там что за работа была? Смех один!
— Да, — вздохнула я, — зато мне было спокойно. И меня там любили!
— Поле перейти — не пасьянс «Косынка» сложить, — философски изрек Иван, закатывая глаза.
— Ради бога, только без упражнений в остроумии! — скривилась я.
— Хорошо, — на удивление покладисто согласился он, и я расслабилась, не уловив подвоха.
Но стоило мне закрыть глаза, как Ванька газанул и так рванул с места, что меня вдавило в кресло.
— Мама! — взвизгнула я и вцепилась пальцами в сиденье.
— Ага! — торжествующе вопил он, разгоняя машину. — Врешь, не пройдешь!
Так, взбадривая себя, он и пронесся на бешеной скорости по городу. А выехав на загородную трассу, полетел еще быстрее. Я от страха закрыла глаза и только судорожно молилась, обещая, если выживу, больше никогда не есть на ночь сладкого и не потворствовать другим своим греховным привычкам.
Когда автомобиль наконец снизил скорость, я разлепила глаза и дрожащим голосом спросила:
— И что это было?
— Стрессотерапия, — как ни в чем не бывало сказал Ванька, и мне захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым по макушке.
