Накануне я нашел в закопченном доме целый бочонок меда и объелся. Наутро у меня начался жар. Лежа в углу, я слушал, как Гримнир переругивается с Конаном, и каждое их слово болезненно резало мне слух. «Наверное, я смертельно заболел, — подумал я в ужасе, — а как же чудовище? Я ведь не допущу, чтобы мой человек отправился на подвиг без меня. В конце концов, я ведь, тоже что-нибудь значу, верно?»
Все происходило именно так, как я и предполагал. Конан хотел, чтобы я остался дома с Гримниром и Эрриэз и никуда не ходил, а лежал бы на соломе и всячески берег себя. Но я протестовал, кричал о людской неблагодарности, мотал ушами, визжал, разбрызгивая слезы, и колотил его кулаками по груди.
В конце концов, это возымело действие. Конан взял меня за руки, сильно стиснул их и велел заткнуться. Когда у него делается такое лицо, то его лучше послушаться. Я сразу замолчал, и только слезы продолжали бежать из моих глаз. Конам выдержал паузу, потом отпустил мои руки и повернулся ко мне спиной. Я благодарно шмыгнул и поклялся про себя, что буду молчать всю дорогу и вообще стану очень сдержанным.
Гримнир подошел к нам.
— Конан, — начал он, — послушай.
Конан поднял голову и взглянул на него. Гримнир был выше его едва ли не на голову и намного шире в плечах: человекообразное создания размером приблизительно с небольшой дом.
— Эта гадина слепая, — сказал Гримнир, и мы поняли, что он говорит о змее. — Ни в коем случае нельзя прикасаться к нему руками. Он прозреет, как только человек дотронется до него. А если он прозреет, это, считай, верная гибель. И еще учти — он ядовитый, просто сочится ядом.
Я видел, как синие глаза Конана потеплели — он был благодарен Гримниру. А великан хмурился, как будто сам на себя сердился.
— Я отдаю нашу землю в твои руки, — продолжал Гримнир. — Здесь будет так, как решишь ты. Запомни это. Будет так, как ты захочешь. Иди.
И мы отправились убивать Чудовище.
Я видел все сквозь жар, голова у меня гудела, земля вокруг качалась, и плавающие деревья никак не могли принять четкие очертания. Я пришел к выводу, что смерть близка, и стал равнодушен к своей судьбе.
Конан скользил между стволами, как тень. Я тихонько шагал следом. День был туманный, мгла скрадывала все звуки.
Конан остановился и поманил меня к себе поближе. Не раздумывая, я послушно подбежал к нему, хотя такая скорость передвижения далась мне нелегко. Я встал рядом с ним и покосился на него снизу вверх, ожидая, что он похвалит меня за такое примерное поведение. Но он смотрел куда-то вперед.
