Галина. Неисправим был один мой знакомый, очень любил выступать, так сказать, привычка – вторая натура.
Архипов. Ладно, будет смеяться. Идемте уж.
Галина. Дайте хоть валенки надеть.
Лаврухин. А вы куда собрались?
Галина. Скоро вернемся. Да, совсем забыла. Прочти. (Дает газету Лаврухину). О Павлике.
Архипов. Теплее одевайтесь. (Негромко напевает.)
И останутся, как в сказке,
Как манящие огни.
Галина (закутываясь в платок). А ведь, пожалуй, эта песня и о нас. Может быть, и эта ночь и эта метель останутся, как в сказке, как манящий огонек. Или та ночь, в апреле сорок второго, когда из заводских ворот, по талому снегу, прошел первый танк. (Помолчав.) А через несколько лет здесь, верно, выстроят многоэтажные дома. И липы, которые мы сажали на Ленинской прошлым летом, станут большими и дадут тень. Но мы будем уже далеко отсюда – в Москве, и все это станет чужим.
Архипов. Вы жалеете об этом?
Галина. Не знаю. Кажется. Но вчера вечером увидела в кино улицу Горького и заплакала. Ну что вы смотрите на меня с сожалением?
Архипов (улыбнулся). Сожаление не совсем подходящее слово, Галина Сергеевна. Я часто завидую вам. Завидую вашей настойчивости, жизнелюбию.
Галина (беспокойно). Вы, конечно, шутите?
Архипов. Я говорю правду.
Галина. В Москве меня считали лентяйкой, неудачницей.
Архипов. Вот чепуха-то.
Галина (усмехнулась). Вероятно, это ваш способ утешать? Со мной, товарищ Архипов, он не будет иметь успеха! Ну-ка, завяжите мне платок на спине. Потуже. Вот так. И идемте, а то я разговорилась что-то. Оказывается, он весьма заразителен, микроб красноречия.
Архипов и Галина выходят из комнаты.
Лаврухин (откладывает газету). Неужели Тучков? Ведь что сделал человечина! Сколько жизней солдатских будет спасено. Вот Шурка мог бы. В это я бы поверил.
Люся. Что вы, Михаил Иванович, Павлик был куда более аккуратный.
Лаврухин. Аккуратный? (Улыбнулся.) Hy-ну, предположим. (Пауза.) Да, завидую.
Люся. Павлику?
Лаврухин. Верно, теперь Шурка продолжит его работу. Сейчас главное – не упускать время. Ведь тут же к самой гангрене тропка ведет. Да, великое дело ему досталось. А тебе, Мишка Лаврухин, нет фортуны!
Люся (гладит его по плечу). Не грустите, вы еще все успеете. Еще очень много нужно сделать и всего придумать.
Лаврухин (вспыхнул). Я должен работать. Завтра. С утра. Иначе мне крышка, понимаете, Люся?
Люся. Конечно, понимаю. Мы с Галиной Сергеевной тоже так думаем.
Лаврухин. Вот как? (Улыбается.) А это хорошо, что вы с ней дружите.
