Я заклинаю вас: найдите мне жену с таким ровным, ангельским характером, как у вашей замужней сестры. Пусть она будет бедна, но образований, она должна быть воодушевлена Гомером и возрождением моей любимой Греции. Безразлично, знает ли она иностранные языки. Но она должна быть греческого типа, с черными волосами, и по возможности красива. Но мое главное условие — доброе и любящее сердце! Может быть, вы знаете какую-нибудь сироту, например, дочь ученого, вынужденную служить гувернанткой, которая бы обладала этими добродетелями?
Мой друг, я открываю вам свое сердце, как на исповеди. У меня нет никого на свете, кому я мог бы доверить тайны моей души.
Вместо ста посылаю вам двести франков, заплатите за переплет и раздайте оставшиеся бедным».
Итак, вот в чем смысл задуманного развода: не просто освободиться от связывающего брака, но жениться на гречанке! Интернационалист по самой своей сути, путешественник, полиглот, с необычайной легкостью акклиматизирующийся в разных странах, он хотел жениться только на гречанке, потому что в Греции он нашел свое великое увлечение, смысл и содержание своей жизни.
Он не мог изучать Гомера аналитически, «со стороны». Он уже чувствовал себя греком, гомеровский мир должен был окружать его в ненарушимой гармонии. Любая греческая девушка может стать его Пенелопой, если разделит с ним любовь к Гомеру и Греции. Поэтому он спокойно доверил деловитому и услужливому архиепископу выбор невесты.
Архиепископ решил оправдать ожидания и устроить дело ко всеобщей выгоде. Его двоюродная сестра, чьими достоинствами так восхищался Шлиман, была замужем за небогатым лавочником Кастроменосом. В семье были три дочери, все на выданье. Собрался семейный совет. Девушкам устроили смотр. Выбор пал на младшую. Она, несомненно, была самой красивой и умной. Несмотря на свои шестнадцать лет, она уже готовилась сдать экзамен на учительницу начальной школы. Ее звали Софьей — хорошее имя, означающее по-гречески «мудрость».
Много хлопот доставило путешествие к фотографу. У Софьи не было хорошего платья. Пришлось надеть платье старшей сестры, не по росту длинное. Кое-как платье подкололи, затянули, и девушка неподвижно выстояла несколько минут перед фотоаппаратом. Лицо получилось напряженное, улыбка не вышла, но Вибос был доволен. Он раздобыл несколько фотографий самых уродливых афинских девиц и послал их Шлиману вместе с. портретом племянницы. Мог ли кто-нибудь колебаться в выборе? Шлиман получил эту необычайную коллекцию уже в Америке, в Индианополисе. Увидев портрет Софьи, он с отвращением выкинул все остальные карточки.
