Шлиман - Моисей Ликманович Мейерович

Моисей Ликманович Мейерович… Мы, редакторы издательства детской литературы, где мы все работали тридцать лет назад, называли его Миша Мейерович, а еще чаще — просто Миша, потому что мы все его очень любили: он был нашим товарищем, нашим другом, он, самый молодой в нашем поколении, был самым серьезным и самым непримиримым из всех нас.

Он выходит из тьмы воспоминаний и становится рядом со мной — худой, нервный, очень серьезный, но всегда горящий тем пламенем, которым он отличался от всех нас: легкомысленных, склонных к шуткам, иногда, может быть, чересчур беспечных.

Он приходит как строгий пристрастный судья, чтобы спросить: что вы сделали здесь без меня?

Что я могу ему ответить? Сказать, что слишком мало осталось от нашего поколения, что очень многие не прошли через жестокую ночь войны и остались лежать в лесах и вдоль дорог — под снегом и дождем? Я сам, по возвращении с фронта, долго вычеркивал многие имена — и самого Миши, и Миши Гершензона, и Феди Пушкарева, и Кости Кунина, — да, много их было, его товарищей по работе. Теперь их имена, выбитые золотом, можно прочесть на стене в коридоре издательства «Детская литература».

Каждое поколение стремится к подвигу, но в зависимости от эпохи находит его по-своему.

Если бы юность Миши Мейеровича выпала на первые годы революции, он был бы в числе тех комсомольцев, что, еще не достигнув совершеннолетия, уходили добровольцами на фронты гражданской войны. Десять лет спустя он строил бы город Комсомольск или отправился бы зимовать в Арктику. Но в середине тридцатых годов фронтом стала наука, и он был ее верным и смелым бойцом. Он сражался на том участке, который назывался исторической наукой, а ее оружием была археология.

В те времена мы называли таких людей несгибаемыми большевиками. Ничто не могло его сломить — ни трудности, ни горе, ни беда. Даже несправедливость не ожесточала его, и только беда друга делала его непримиримым. На его долю не выпало легкой жизни: только тяжкий, хотя и вдохновенный труд, скупые слезы о погибших друзьях и кровь, которую он пролил за ту страну, которая его воспитала и сделала настоящим человеком.

Он искал в жизни подвига, и он нашел его в подвиге ученых, которые отдавали все свои силы, а иногда и жизнь для того, чтобы открыть людям целый мир наших далеких предков, людей рассвета и молодости мира. Нет, это не было копанием в архивной пыли, это было возрождением древнего человечества, столько столетий живущего в памяти людей в бессмертных образах героев народного эпоса. Это было открытием нас самих.