Разбудили меня крики, треск дерева и настойчивый запах дыма и гари. Пожар? Глупо было в этом сомневаться. Я бросилась к двери. Заперто! Храните меня, сестры! Неужели я так глупо умру? Страх сковал душу, но я постаралась взять себя в руки и расколдовать дверь. Дверь не поддалась. Окошко? Я кинулась к нему, но и оно мне не подчинилось. Спасите меня, сестры!
А дыма становилось все больше. Я уже тяжело кашляла, но все равно упрямо била дверь. Глупая масть: "А вдруг получится?" не желала меня покидать.
Тяжелые шаги? Или мне уже чудится? Нет, все-таки шаги. Только это точно не матушка… Не успела я додумать мысль, правда от двери на каком-то чутье отпрянула. Через мгновение дверь рывком влетела внутрь моей комнаты. На пороге, вглядываясь в сумрак моего чердака, на мгновение застыл Соленый. Мужчина тяжело дышал, а одежда кое-где пестрела проплешинами. Но он быстро взял себя и меня в руки. Храните нас, сестры! Так же не обращая внимание ни на что, он рывком распахнул ставни, с которыми я столько билась, и выкинул меня в окно.
Сугроб благосклонно принял меня в свои объятия. Через мгновение рядом приземлился Соленый. Спасибо, сестры!
— Чего развалилась! Вставай давай! — голос у капитана хриплый. Соленый откашливается после дыма, я тоже кашляю. Но ослышаться его не смогла. Несмотря на головокружение и тошноту, заставила себя подняться и зашагать в даль от трактира.
Наш дом горел еще пару часов. В это время капитан собрал всю свою команду, а маман отыскала почти всех слуг. На меня она демонстративно не обращала внимание. Мне было страшно. А еще, как-то так само получилось, но я почти хвостом ходила за капитаном. Благо, хоть он меня не гнал. Просто не обращал внимания. Я была ему безумно за это благодарна.
Все заканчивается, вот и эта ночь закончилась. Где-то на востоке тонкой полосочкой забрезжил холодный зимний рассвет. Капитан отыскал мою матушку и подошел к ней.
— Возьми за беспокойства, хозяюшка, — протянул ей сладко звякнувший золотом мешочек капитан.
— А и возьму, — буркнула мамушка. — Ведь из-за тебя, Соленый, беда пришла. Сколько лет со жрецом уживались, а ты его вчера-сь "уважил" вот и рещультат.
— Не я так кто-нибудь другой, — безразлично пожал мужчина плечами, приподняв левую темную бровь.
— Ой, не скажи, Соленый. И что я теперь должна делать? Дом сгорел, хозяйство тоже, — начала причитать матушка. О, я знала, играть на публику маменька всегда умела.
— Денег у тебя достаточно, трактирщица, — отрезал он.
