Водитель тогда сразу убили, машина вильнула в сторону и опрокинулась. Фогель, сидевший впереди, оказался придавлен мертвым телом и не сразу смог достать оружие. Если бы не фон Клерст, на этом их личная война бесславно бы закончилась. Однако барон открыл прицельную стрельбу по набегавшим партизанам из пистолета, невозмутимый, словно на стрельбах в тире. И уложил всех пятерых нападавших. Вдвоем они кое-как поставили машину на колеса и добрались до города. Это случилось под Бобруйском.
И вот теперь Ульрих мертв, и об этом надо написать его отцу. А у следствия, по сути, никаких улик. Это не бандитский партизанский налет — те бы забрали оружие. И не элементарный грабеж. Месть? Может быть. Но какие старые враги могли быть у Ульриха здесь в Смоленске? Получалась полная ерунда.
Фогель был в курсе, что последние несколько дней молодой барон проживал вместе с каким-то старым генералом-инспектором, фамилию которого он почему-то напрочь забыл. Но представить себе, чтобы старик, штабная крыса, мог впрыгнуть в довольно высокое окно и свернуть Ульриху шею, словно цыпленку, оказалось выше его сил. А генерал тем временем исчез, и никто его не видел. Отыскать убийцу требовалось во что бы то ни стало, иначе в Берлине его не простят.
Даже охватившее его бешенство не мешало Курту думать. Убийцей мог быть только молодой и великолепно подготовленный человек. Такой, что обладал способностью не только незаметно подойти в дому, вокруг которого то и дело сновали патрули, но и так же незаметно покинуть место преступления. Такой, как… русский, или швед, или черт его знает кто, но сумевший с книжкой красноармейца пробраться в давным-давно оккупированный город!
Даже если тот невиновен, лучшего козла отпущения не придумать!
— Доктора Шульца немедленно сюда! — приказал Фогель. — И русских, которым вчера выдали документы!
Кондрахина с Николаем Павловичем привезли первыми. Фогель бросил в их сторону испепеляющий взгляд.
— Ну, и что вы об этом скажете? — показал он на скрюченное тело барона.
— Какой ужас! — пролепетал Рейнгарт.
— Несомненно, это убийство, — Кондрахин внимательно наклонился над трупом, — и кто же на это осмелился?
Фогель даже задохнулся.
— Об этом я и хочу спросить Вас!
Кондрахин в задумчивости обошел вокруг тела, взглянул на разбитое окно, нетронутую постель, письмо, явно изменившее свое положение на столе. Нет, он не мог оставить никаких следов. Вот разве микроскопические клочки ткани пиджака на осколках стекла… Да, надо было тщательно подмести и выбросить где-нибудь поодаль. Или сменить костюм… Нет, это неправильно: тогда подозрение у гестаповца только окрепло бы. Надо немедленно брать ситуацию под контроль.
