Он ощущал в себе глубокое, прочное чувство умиротворения, завершенности, сострадание и преданность человеку, лежащему на скамье.
Является ли это, подумал он, истинным назначением людей — или роботов, которые обитают в стенах этого дома? Не тщетные поиски истины, но оказание помощи в трудную минуту людям — своим собратьям? Хотя он понимал, что это не совсем верно: не так, как он это сказал. Ибо на скамье лежал не его собрат, он не мог быть его собратом; робот — не собрат человеку. Но если, думал Езекия, робот заменил человека, занял место человека, если он придерживается обычаев человека и пытается продолжать дело, которое человек забросил, разве не может он, в некоторой степени, называться собратом человечества?
И ужаснулся.
Как мог он помыслить, даже имея самые веские аргументы, будто робот может быть собратом человеку?
Тщеславие! — мысленно вскричал он. Чрезмерное тщеславие станет его погибелью — его проклятием; и тут он опять ужаснулся, потому что как может робот полагать, будто достоин хотя бы проклятия?
Он ничтожество, ничтожество и еще раз ничтожество. И однако же подражает человеку. Он носит рясу, он сидит, не нуждаясь ни в одежде, ни в том, чтобы сидеть; он бежал от грозы, а ведь такому, как он, нет нужды бежать от сырости и дождя. Он читает книги, которые написал человек, и ищет понимания, которое человек не сумел найти. Он поклоняется Богу — и это, подумал он, быть может, самое большое наше кощунство.
Он сидел на полу, возле самой скамьи, и его переполняли страдание и ужас.
Он не узнал бы брата, сказал себе Джейсон, при случайной встрече.
Стан был тот же и гордая, внушительная осанка, но лицо скрывала блеклая, с проседью, борода. И кое-что еще — холодное выражение в глазах, напряженность в лице. С возрастом Джон не стал мягче; годы его закалили и сделали жестче, и придали печаль, которой раньше не было.
— Джон, — проговорил он и остановился на пороге. — Джон, мы так часто думали… — и замолчал, глядя на этого незнакомца.
— Ничего, Джейсон, — сказал его брат. — Марта тоже меня не узнала. Я изменился.
— Я бы узнала, — отозвалась Марта. — Чуть позже, но узнала бы. Это из-за бороды.
Джейсон быстро пересек комнату, схватил протянутую руку, другой рукой обнял брата за плечи, привлек к себе и крепко прижал.
— Рад тебя видеть, — сказал он. — Так хорошо, что ты вернулся. Уж очень долго тебя не было.
Они отстранились и мгновение постояли, молча смотря друг на друга, и каждый старался разглядеть в другом того человека, которого видел в их последнюю встречу. Наконец Джон произнес:
