Васятка не притронулся к свертку, пока танкист не скрылся за пристанционным забором. Но и развернув, есть не стал. Мальчик решил отнести все это домой. Там его ждет больная мать и двухлетняя сестренка Манька, родившаяся в первые дни оккупации. Девочке совсем не знаком запах колбасы.
В отличие от иных, сопровождающих эшелон, танкист не прогонял мальчика. Пресытившийся медведь не замечает у себя под ногами лисенка, отбившегося от выводка. Слишком жалок был хрупкий, исхудавший русский, чтобы вызвать какие-либо опасения.
Васяткина изба стояла тут же, на взгорке. Из танка, приспособленного для стрельбы по самолетам, можно было без труда поджечь эту хату, если бы мальчик вел себя подозрительно. Но за два дня вынужденной стоянки эшелона на глухом полустанке, русский ничем не проявил себя, чтобы его можно было причислить к партизанам, взорвавшим где-то впереди мост через реку...
Мальчик лишь на короткое время отлучался с насыпи домой — когда из избы, стоявшей невдалеке от переезда, доносился пронзительный голосок непоседливой сестренки. Потом снова появлялся здесь и всякий раз садился, словно по забывчивости, немного ближе к эшелону. Как-то он прибежал к насыпи даже с девочкой на руках: настолько интересным показалось для него наблюдать, как плавно и свободно танк вращает своей массивной башней, перечеркнутой огромным белым крестом...
Большое темное дуло свесившегося с платформы ствола, уставилось на детей. Манька заревела и поползла через пыльную дорогу прочь. Немец заржал, довольный своей шуткой. Его басовитый смех устрашающе гудел из глубокой утробы танка через распахнутый люк.
Васятка не испугался, но он должен был проводить сестренку к дому, поэтому тоже ушел. Испугался мальчик позже, когда в сумерки уже в их избе появился танкист с пустым алюминиевым котелком. Возвышаясь над полураскрытым порожним бельевым шкафом и даже над иконой, у которой чадила лампадка, из-под самого потолка немец громоподобно изрек:
— Матка! Яйка, сам-огонь!..
Длинные русские слова он разрывал на части, по-смешному уродуя их.
Мать Васятки лишь застонала в ответ. Через силу она выпростала больные ноги из-под одеяла, посидела на кровати и побрела в сени. Она боялась, что гитлеровец сам начнет искать еду и напугает детей.
Пока хозяйка ворошила тряпье, разыскивая оставленные про черный день два куриных яйца, за свежесть которых она не ручалась, танкист прочно уселся на табурет возле стола. Он взял из миски залубеневшую картофелину, понюхал ее и положил обратно. Внимание его неожиданно привлекла сплющенная у горловины крупнокалиберная гильза, приспособленная под коптилку. Гильза была пуста. Почерневший огарок фитиля сильно разил соляром.
