У Тани сердце стучит, как молоток. Валерка молча уходит в амбар, один за другим выволакивает три мешка, кидает их в сани:
— Всё. Езжай!
Сани трогаются. Позабыв про Таню, дед Авдей уходит один с опущенной головой и опущенными руками. А рядом твёрдо ступает ни о чём не догадывающийся Рыжак.
— Зловредный ты, Валерка! — кричит Таня. — Злыдень!
— Иди-иди-иди отсюда! — Кладовщик отмахивается от неё как от мухи. — Заступники! — Он снова садится на крыльцо под солнечный дождик и закрывает глаза.
Вечером Таня жалуется деду. А дед молчит, медленно отхлёбывая чай из стакана.
— Скажи ему! — сердится Таня. — Ты ведь председатель!
— Председатель-то я председатель. А только кони ведь и правда не работают.
— Они же не виноваты!..
— Я их не виню. — Дед тихо-тихо ставит стакан и всё-таки он брякает о блюдце. — Мне их, может, жальче твоего жалко. Я с ними жизнь прожил. Хозяйство подымал. Да не один раз… Они мне дружней иного друга!..
— Раз дружней, так и заступись!..
— Да ведь они живут пока. Кормёжку получают…
— Пока! — Таня строго смотрит на деда. — А потом?
— Потом? Не знаю… Откуда я могу это знать? Думаю, когда-нибудь — не скоро! — их просто отпустят на волю: в лес, в поля… Будут жить, как лоси…
— Зима не зима, весна не весна, а всё какими-то пятнами! — ворчит бабушка.
И правда: позавчера было тепло, вчера и так и сяк, а сегодня холод лютый!
Опять все полюбили печку. Таня с Алёной сидят прямо на горячей каменной лежанке, застеленной овчиной, и вырезают платья для кукол. Пока Алёна была в школе, Таня нарисовала эти платья. А теперь они их вместе вырезают.
Алёна в этом году кончает второй класс, поэтому она важничает страшно — но не только с Таней, со всеми. Она говорит немного скрипучим голосом и старается выражаться по-взрослому.
Вырезали они, вырезали, вдруг Алёна говорит:
— Засиделась я с тобою, матушка. Пора и честь знать. У меня ведь дела. У меня ведь синицы на руках!
Не успела Таня ничего ответить, Алёна опять говорит:
— Ну ладно: хочешь — пойдём со мной…
Алёна стала надевать пальто, и Таня стала надевать пальто: можно было бы на Алёну обидеться, но больше хотелось синиц посмотреть.
Они пришли в Алёнин дом, в Алёнину комнату и сели у окна. Было уже четыре часа, но дни теперь стояли долгие. Солнце хоть и покраснело, но ещё высоко висело на небе.
Алёнино окно смотрело в сад. Там стояли яблони — голые, чёрные, корявые. Самые обычные зимние яблони в заснежённом саду… Но Таня заметила: к веткам на белых нитках привязаны маленькие белые кубики. Так украшают комнаты на Новый год: нитка, а на ней кусочек ваты. Но здесь-то была, конечно, не вата. Таня догадалась:
