Хорошо ехать в санях, да ещё на свежем сене, да ещё по весеннему солнечному деньку!
— Ну, ми-лай! — покрикивает дед Авдей.
И Рыжак припускает рысью, глубоко впечатывая подковы в мягкий снег.
Тане очень хочется кого-нибудь встретить, чтоб из весёлых этих саней помахать рукой. Но улица, как на грех, пуста: час позднего утра — все на работе…
Таня оглядывается на деда Авдея. Старый конюх сидит угрюм и печален. На лице его глубоко видна каждая морщина, брови насуплены, из-под шапки так и сяк торчат редкие седые волосы.
— Вы чего, дедушка? — кричит Таня на всю улицу.
— Да так… Валерка-то небось баловать начнёт!
— А чего ему?
— Да очень он недолюбливает ихнего брата. — И старый конюх глазами показывает на Рыжака.
Они подъезжают к амбару. Здесь снег везде истоптан, изрублен автомобильными шинами, во многих местах протёрт до рыжей земли. Полозья саней противно скребутся по песку и мелким камешкам. На сердце у Тани вдруг становится неспокойно, тоскливо…
Кладовщик Валерка Мельников сидит, прижмурившись, на сухом чистом крыльце под солнышком, словно под душем. Заслышав сани, он открывает глаза, потягивается:
— Опять за пенсией приехали!
— Сам ты пенсионер! — сердится дед Авдей. — Молодой парень, а сидишь на женской должности.
— Я что, — спокойно отвечает Валерка, — а вот кони твои — это да: работать не работают, а корм потребляют исправно. Так кто ж они? Вот и выходит: либо пенсионеры, либо жулики. Уж сам выбирай!
Что ему ответишь? Кони ведь и правда работают мало, хоть в том и не виноваты.
— Ладно тебе, — примирительно говорит дед Авдей, — ты грузи. Твоё дело грузить, что положено. — Он подгоняет сани к самому крыльцу, чтоб Валерке было поближе таскать.
— А если вот, к примеру, трактор сломан? — Кладовщик лихо ворочает здоровенные мешки, с маху бросает их в сани. Сани кряхтят, потрескивают. — Если трактор сломан, ему разве кто горючего даст?
— Конь же не трактор, — говорит дед Авдей, — он ведь живой!
— А мне всё одно! — Валерка швыряет новый мешок. — Не работаешь, так и есть не проси! — Он вытирает шапкой мокрый лоб. — Кончено! Говори, дед, спасибо и отчаливай.
— Как же — кончено? — растерянно спрашивает старый конюх. — А ещё овса семь мешков. У меня записано! — Он лезет за пазуху.
— Нету вам, дармоедам, овса! Овёс я курям отправлю.
— Нам же положено! — строго, но как-то неуверенно говорит дед Авдей. — Вот же и бумага…
— Работать положено!
Старый конюх опускает голову и тихо просит:
— Ну дай хоть мешочка четыре!
