Через несколько дней Сильвия, осмелев, поехала на автобусе в город, чтобы узнать, что случилось с Хорхе, и установить контакт с остальными уругвайцами. Хорхе был в Техническом университете, когда туда ворвались военные, и его забрали на стадион Чили – старенькую площадку для бокса и баскетбола рядом с университетом. Она напоминала скорее театр. В первые дни после переворота там творились необычайные жестокости, пока заключенные ждали казни или перевода на Национальный стадион. Но тогда Сильвия, конечно, ничего не выяснила. На обратном пути в Провиденсию автобус остановили и стали производить обыск. Поскольку у бедняги не оказалось документов и она не могла изобразить чилийский акцент, ее отвели сначала в полицейский участок, а потом – на Национальный стадион.
Сильвию держали в женской секции Национального стадиона вместе с двумя уругвайками, схваченными при отчаянной попытке перейти через горы в Аргентину. Охранники заставили девушек раздеться, с вожделением смотрели на них и отпускали непристойные комментарии. После нескольких ударов в живот у Сильвии случился выкидыш. Не получилось ни Габриелы, ни Паблито, лишь молодая женщина в агонии сжимала свой живот на полу тюремной камеры.
Освобождение уругвайцев с Национального стадиона казалось таким же чудом, как выигрыш «Пеньяроля» у «Ривер-Плейта». Оно произошло благодаря одной из тех странных фигур, которые иногда появляются в истории и которые почему-то обычно бывают скандинавами. Харальд Эдельстам был шведским дипломатом, посвятившим себя спасению человеческих жизней; этот высокий мужчина гордо шествовал по стадиону и обличал тюремщиков, обзывая их нацистами и предрекая, что их преступления будут наказаны так же, как нацистские. Узнав, что уругвайцев собираются казнить, он вступил в переговоры с офицерами, пытаясь спасти арестованных. Он убеждал второго по старшинству на стадионе начальника отпустить их под его ответственность, обязавшись переправить иностранцев в Швецию.
У майора Лавандеро, должно быть, осталась какая-то капля человечности, потому что Эдельстам его убедил, и майор согласился отпустить уругвайцев. Национальный стадион покинули пятьдесят человек, включая Сильвию. Их должны были переместить в бывшее посольство Кубы, которым Эдельстам управлял от имени шведского правительства, превратив его в приют для беженцев. Пока они ждали документы для выезда в Швецию, стало известно: их освобождение вызвало такую ярость, что майора Лавандеро расстреляли. Милосердие не было вознаграждено, он испытал на себе всю жестокость переворота.
