Семен прикусил губу. Инициатива уплывала из рук, и следовало срочно что-то делать.
– Прекрасно! – потер он ладони. – Скомандуйте дать залп! А теперь, товарищи посторонние, пропустите профессионала магрозыска. Потому что пара нормальных мужиков не заменит одного паранормального.
И капитан решительно двинулся к указанному Иштваном месту. Не дойдя нескольких шагов, он остановился:
– Здесь охранные заклятия! Сударыня, подойдите сюда. Чувствуете?
Света стала рядом с капитаном. Лицо ее сделалось задумчивым.
– Ой… Чувствую!
– К счастью, – небрежно продолжал тот, доставая инструменты, – ломать – не строить. Развеивать чары моя прямая обязанность. Как говорится, я буду грызть ноготь по их адресу, и они будут опозорены, если смолчат!
Я присел на скамеечку. Теперь все сладится само собой… Присутствие Светы окрыляло Винченцо. Тот с ходу вывалил весь свой шекспировский репертуар, впрочем, следует отдать капитану должное: дело от этого не пострадало.
Как выяснилось, Литницкий защитил люк четырьмя чарами: защитной «Не плюй в колодец», капканом «Волка ноги кормят», раритетной сигналкой «Чужие здесь не ходят» и сомнительной полезности «На воре шапка горит». Винченцо сломал все. Минут через десять, сбросив сено залихватским телекинетическим ударом, Семен открыл люк.
Деревянные ступени, таинственно поблескивая, уходили в темноту. Из подвала несло мокрой известкой и пометом. Мы переглянулись.
– Хорошенькое дело. – Света наморщила лоб. – Деда бункер отрыл – пол-Ведена спрятать можно… Ну, что, спускаемся?
И, наколдовав «Елочка, зажгись», храбро двинулась вниз. Мы зашагали следом.
Шпаргалка врала. Кровью в этом удивительном подвале и не пахло. Пахло… ну, я уже говорил чем. Литницкий оборудовал лабораторию по последнему слову ночмарской техники: длинный коридор с решетками в стенах, пол кафельный, за спиной – дверь с рулевым колесом… и жуть, жуть повсюду разлита – не передать! Откуда-то издалека доносился рвущий душу скулеж.
Иштван воодушевился. Подбородок вверх, глаза горят – печатая шаг, аснатар двинулся к двери. В голосе его прорезались профессиональные окающие басы:
– Эт-то что еще за скотомолельня?! Вот оно, гнездо друджево!
Пронзительно заскрипело колесо. Мы навалились в шесть рук, и дверь распахнулась. Сгорая от нетерпения, мы ворвались в лабораторию.
Ну, гнездо не гнездо, но что-то дэвовское в этом месте чувствовалось… Может, засохшие астры на столе вызывали это томящее ощущение, может, картина «Утро в сосновом бору». Но скорее всего распятый на хромированной дыбе скелет химеры. Трехглазый череп смотрел мутными, затянутыми льдом глазницами, словно моля о помощи.
