Ходики на стене показывали полночь.
— Радио у меня не работает, сломалось что-то, — сказала хозяйка, переводя стрелки и подтянув опустившуюся за день гирю. — Проверить не по чему.
— Давайте я посмотрю, — предложил Стас.
— Радио-то? Да ладно! — Варвара Ивановна махнула рукой. — На ночь-то глядя? Завтра поглядишь, если не передумаешь. А сейчас ложись-ка ты спать. Вон, вижу, глаза-то слипаются, красные совсем. Отдохнуть тебе надо. Где тебе постелить — на полу или на печке?
— На полу, — сказан Стас и тотчас вспомнил холодное липкое касание. Его передернуло от отвращения. По коже холодной волной пробежали мурашки.
— Сейчас, — сказала Варвара Ивановна. Она ушла за занавеску, скинула с печи большой матрас и лоскутное одеяло. Вернувшись в комнату, достала из шкафа серую простыню. Расстелила матрас посреди комнаты, накрыла простыней, сверху бросила одеяло. Сказала:
— Подушку сам бери на кровати, любую выбирай.
— Спасибо, — сказал Стас, чувствуя, что его неодолимо клонит в сон. День выдался напряженный, он страшно устал и теперь, до отвала наевшись, напившись горячего чаю, желал только одного — лечь, закрыть глаза и спать, спать, спать.
— Я утром уйду, — сказал он. — В лес.
— До утра дожить надо, — улыбнулась хозяйка, и он, в который уже раз, испугался — вспомнил и домового, и свои мысли про мертвую деревню, про призраков…
Глупости!
— Ты ложись.
— А вы? — спросил он, без стеснения снимая куртку и футболку, стаскивая джинсы.
— А я погожу. Радио твое хочу послушать. Ты только покажи мне, как его выключать.
— Вон той ручкой. Да-да… До щелчка…
Варвара Ивановна несколько раз щелкнула ручкой громкости, включая-выключая радиоприемник, довольно улыбнулась и повторила:
— Ты ложись…
Стас забрался под одеяло, поерзал на колючем, набитом соломой матрасе. Блаженствуя, вытянулся во весь рост, зевнул широко и долго. Сказал:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — Варвара Ивановна сидела возле темного окошка и, склонив голову, зачарованно слушала голос из радиоприемника.
— … в Ярославле и Рыбинске кратковременные дожди, ночью восемнадцать градусов, утром возможен туман… — успел услышать Стас и провалился в небытие.
Он очнулся, как ему показалось, почти сразу. Но свет был выключен, радио молчало, и непроницаемо черная ночь смотрела в незашторенные окна. Он перевернулся на бок, лицом к громадной печи, смутно белеющей во мраке. Прикрыл глаза и уже задремал, но тут в руку, лежащую поверх одеяла, ткнулось что-то мокрое и холодное.
