– Здесь не место и не время говорить о подобных вещах, сеньора.
Возмущенная Зефирина встала из-за стола.
– Я сдержала слово и пришла к вам. Теперь сдержите свое.
Сквозь забранное решеткой окно она выглянула во двор: при свете факелов слуги смывали с плит пятна бычьей крови.
Руки дона Рамона опустились ей на плечи.
– Вы портите наш вечер, сеньора… Зефирина… Взгляните на луну, любовь моя.
Она обернулась, чтобы возразить ему. Именно этого ей и не следовало делать. Как и сегодня утром, невозмутимый идальго вновь походил на одержимого. Холодный дон Рамон, крепко обняв ее за талию, запрокинул ей голову и жадным поцелуем впился в губы. Он завладел Зефириной, словно дикий зверь завладевает своей добычей. Быстро откинув портьеру, за которой, как оказалось, стояла огромная кровать под балдахином, он в три прыжка отнес ее туда.
– Оставьте меня, мессир! – протестовала Зефирина.
Она думала, что, как и во время утренних свиданий, ей удастся выпутаться из создавшегося положения. Однако она плохо знала испанцев; в их жилах текла горячая кровь.
– Mi amor… belleza… mi corazo.
Он срывал с Зефирины одежды, выдергивал шнурки из корсета, упивался ее губами, покрывал поцелуями грудь, задирал юбки. Он был всюду одновременно. Никогда еще Зефирине не приходилось иметь дела со столь пылким и ловким мужчиной.
«А я была готова держать пари, что он сплошной кусок льда!» – успела подумать она перед тем, как закружилась в вихре чувств.
Ей надо было сопротивляться, отталкивать его. Но она только сладко застонала. Дон Рамон принялся ласкать ее бедра. Внезапно он остановился, пораженный своим открытием. В ней также пробудилось желание. Он испустил радостный сладострастный вопль.
С утра Зефирина уже успела побывать в объятиях двух сильных и красивых мужчин, пробудивших ее чувственность. Тело ее трепетало. Она жаждала любви, жаждала крепко прижать к себе мужское тело.
Она больше не могла сопротивляться, не могла говорить «нет». Третьему за сегодняшний день мужчине оставалось только собрать урожай, посеянный двумя его предшественниками. И как ни странно, именно об этом мужчине она думала меньше всего. Но зрелый муж, изощренный в любовных ухищрениях, казалось, был неисчерпаем в своей изобретательности.
– Иди сюда! – простонала Зефирина, тая от страсти в объятиях дона Рамона.
«Фульвио говорил мне, что на такое способны только юноши!» – подумала Зефирина.
Дон Рамон трижды обладал ею. Она находила в этом неизъяснимое удовольствие. Поначалу робкая, как любая женщина, познавшая в своей жизни только одного мужчину, Зефирина лишь покорно подчинялась ему; затем она, осмелев, сама начала предлагать ему правила игры.
