Тон назарийки был настолько убедительным, что врач был обезоружен ее умом так же, как и ее очарованием.
— Можешь доверять мне, я не болтлив.
— Знаю, что ты надежен, с того момента, как заглянула в твои глаза, а идея моя достаточно логична, — ответила она ласково. — Послушай. Года не прошло, как я нашла хронику, полуистлевшую и обгоревшую, писанную правоведом ат-Туртуси, современником аль-Мутамида, также ставшим жертвой беспощадных альморавидов, он-то и подтолкнул меня в нужном направлении. Из этой хроники я узнала, что отец аль-Мутамида, человек, в котором жестокосердие уживалось с самым утонченным вкусом, основал во дворце Биг-Рагель на берегу реки — теперь это и есть монастырь Сан-Клементе — обитель для певцов и музыкантов. Он назвал ее Дар ас-Сура и устроил там прекрасную библиотеку, подобную кордовской или дамасской. Впоследствии его сын обогатил ее ценными томами, купленными в Багдаде, Византии и Самарканде на вес золота. Я навела справки, не уничтожили ли эту библиотеку после завоевания города королем Фернандо, однако хроники подтверждают как раз мою версию, что ее в то время никто не видел. Годы спустя, во времена Альфонса Десятого, при чистке нескольких прудов и строительстве жилища для монахинь — дворянских дочерей, удалившихся от мира, было найдено подземелье с древними сводами законов, которые непременно были бы преданы огню, если бы не спасительное заступничество доньи Беренгелы, дочери Альфонса Мудрого [44], весьма образованной женщины. Аллах, благослови ее навечно!
— Он говорит о черепах. Это что, проклятие? — полюбопытствовал врач.
— Здесь-то и скрывается самое удивительное, Яго. Это тоже ключ к разгадке. Я отбросила абсурдные домыслы и сопоставила то здравое, что об этом было написано. Отец аль-Мутамида имел ужасное пристрастие мстить своим противникам. Он отрубал им головы, а потом выставлял их на могилах, вырытых прямо в дворцовом саду. Высекал плиты без имен, только череп и царский титул как единственное и мрачное напоминание для потомков. Этот сад до сих пор существует, и я со своим детским любопытством, только-только прибыв сюда из Гранады, часто бывала там вместе с дуэньями и послушницами, играя в наши игры девочек из благородных семей. Был день, когда я, увязавшись за раненой горлицей, которая искала спасения в колодце, наткнулась на целую кучу черепов, почерневших от времени, и на плитах там можно было прочесть с десяток эпитафий, полускрытых болотной травой.
