Яго вспомнил, стараясь говорить не слишком нежным, но не безразличным тоном:
— Я ее случайно видел как раз в день прибытия в Севилью и могу тебя заверить, что меня поразил ее облик, а также то, что народ явно обожает ее. Даже, помнится, она предсказала затмение, так утверждали в порту.
— Предсказывать, лечить, знать что-то? Да эта монашка неграмотна, она лишь впадает в транс из-за эпилепсии, которой страдает. А то, что она знает из медицины, крайне сомнительно. Она утверждает, что Бог лечит ее рукой, которую она любит протягивать за подношениями. А еще, что Бог все предопределяет заранее, хотя эта лицемерка знает некоторые приемы, добытые у ученых людей то ли случайно, то ли какой-то ворожбой, которую я пока не могу понять, хотя остаюсь при моих подозрениях.
— То, что ты говоришь, удивительно, Субаида. Что ты имеешь в виду? Ведь она посвятила себя служению Богу и пестует послушниц из благородных семей.
Принцесса сплела пальцы, на лбу ее выступили капельки пота. Врач хотел поддержать ее, но мусульманка энергично остановила его. Взглянув на балкон, она заявила интригующим тоном:
— Ты готов к тому, чтобы выслушать невероятные вещи и предположения от человека, которому необходимо высказаться, пусть это и выглядело бы полным абсурдом?
— Ты прекрасно знаешь, что да, потому что меня всегда тянуло ко всему таинственному, однако меня тревожат твои слова и выражение лица, с которым ты все это говоришь.
Глаза принцессы на мгновение вспыхнули.
— Слушай внимательно и постарайся по-настоящему вникнуть в мои слова, потому что искреннее сочувствие обостряет память. Уже давно я подозреваю, что лечебные навыки, которыми открыто кичится эта богомолка — они-де даны ей свыше, — имеют какую-то связь с исчезнувшей библиотекой аль-Мутамида [41], последнего мусульманского владыки Севильи. В обители Сан-Клементе, которая была некогда летним дворцом эмиров Исбилии [42], остается много секретов, душераздирающих драм и потайных помещений, закрытых на замок.
Врач беспокойно пошевелился в кресле, находясь в душевном смятении. Это утро было переполнено неожиданностями. Но последнее откровение слишком обострило его и без того безмерные чувства к девушке, затмевая здравый смысл. Тем не менее он подавил изумление и спросил доверительно:
— Монахиня-христианка интересуется исламской наукой? Мне кажется это чушью, Субаида. Эти добрые женщины никогда не испытывали интереса к древним наукам. Исследователи европейских университетов отправляются в Толедо, чтобы приобщиться к науке в Кордове, где со времен калифов тайно хранится едва ли сотня палимпсестов
