Приходилось бояться и другого — атаки по нашим самолетам на посадке. Это неизбежно, если фашисты поймут, что бомбили пустой аэродром. Жаворонков очень хотел, чтобы доклады экипажей "юнкерсов", атаковавших Кагул и Асте, были как можно более хвастливыми. Ведь как только группы Преображенского и Щелкунова отбомбятся по Берлину, гитлеровцы поймут, что обманулись в своих расчетах.
Жаворонков и Оганезов объехали огневые точки. Матросы заверяли, что, если их атакует даже сотня "мессершмиттов" и "юнкерсов", они не прекратят огня.
Ночь прошла в труде и тревоге, а когда с постов наблюдения сообщили, что возвращаются наши самолеты, работы на полосе были закончены.
Зарулив на стоянку, Преображенский и командиры эскадрилий пошли навстречу Жаворонкову, чтобы доложить о выполнении задачи. Из темноты перед ними вырос Оганезов — без кителя, с лопатой.
— Полюбуйтесь на комиссара! — воскликнул полковник и недоуменно добавил:-Ты что это, Григорий Захарович?
— Загораю, — устало улыбнулся комиссар.
— В самом деле, что случилось?
— Бомбили нас после вашего вылета. — Оганезов бросил лопату и посмотрел на ладони, покрывшиеся волдырями. — Вот трудовые.
Ну как после этого сказать комиссару, что смертельно устали? Всем трудно, все под огнем.
Уничтожить наши бомбардировщики с воздуха фашистам так и не удалось. К вечеру наши летчики все равно поднимались над Эзелем.
Не было рейдов на фашистскую столицу, которые можно было бы назвать легкими. Но среди смертельно опасных были самые трудные. Это когда над Балтикой бушевала непогода.
Так было в ночь на 21 августа. Самолеты в непосредственной близости от острова попали в полосу тумана. Видимость ухудшалась с каждой минутой. На пути встала сплошная облачность. Капельки воды, падавшие на плоскости, вначале казались совсем безобидными. Потом неожиданно пошел сильный снег.
Снег в августе! Такое случается нечасто. Не видно ни зги. Самолеты шли вслепую. В этом полете мастерство экипажей проходило проверку высшей строгости.
Снег прекратился, и снова струйки воды побежали по крыльям. Преображенский, известный своим хладнокровием, на сей раз не был спокоен. Он знал, что капли воды могут превратиться в лед. Так и случилось. Постепенно крылья машины становились толще на лобовой части и тяжелее, а машина неповоротливее. Падала скорость, терялась высота.
Пришлось снижаться — другого выхода не было, а потом снова набирать высоту, что потребовало дополни-, тельного расхода горючего. Некоторые в борьбе с обледенением потеряли много горючего и не могли долететь до Берлина. Пришлось атаковывать Данциг, Свинемюн-де, Либаву. До фашистской столицы, закрытой облаками, дошли три бомбардировщика.
