Но хоть и плевалась Вера, однако женское самолюбие ее было сильно польщено. Нет, он не только знает, как она работает, но и портрет ее вырезал. Уж если бы не понравилось ему ее лицо, то и не написал бы. И что же теперь делать? Отвечать на это или не отвечать? А если отвечать, то что?
«Пусть подождет!»
Она сунула письмо Дубенко в ящик стола. Пусть полежит, ответ сам собой сложится.
Вот ведь и она кому-то нравится, не такая уж она, что на нее и глядеть не стоит.
«Может, и стоит, да не глядит же!»
Отложив письма, Вера — уже в который раз! — достала с полки свернутые в трубочку репродукции, развернула их. Купила все, что просил, все точно по списку. Но отнести — не отнесла, пусть сам придет. И эта мысль, что не сегодня, так завтра Арсеньев придет к ней за этими репродукциями, грела ее сердце.
«Ну и что из этого? — Она пыталась уговорить себя. — Ну, придет и уйдет. И что же?»
А сердце твердило свое:
«Пусть хоть придет, хоть повидаться, хоть два слова сказать! Разве я жду чего-нибудь? Разве прошу? Только увидеть, только два слова сказать — неужто я так много требую?!»
Ночью прошел дождь. Небо и сейчас хмурилось, ветер за окошком раскачивал тонкую ветлу. Дежурство нынче было трудное, ноги вязли в сыром прибрежном песке, брезентовый плащ холодил спину. И загон сегодня показался очень длинным — идешь, идешь… И ночь очень долгой — ни звезд, ни месяца… На самом берегу песок, а поднимешься к навесам — глина. Сапоги от глины стали по пуду каждый.
Вера перебирала репродукции. Вот это Васнецов — «Аленушка». Долго глядела она на нее, понимала это грустное девичье одиночество, эту печаль, когда сидишь одна у самой воды и тоскуешь. Значит, не только Вера вот так сидит иногда у воды…
А это Суриков — «Боярыня Морозова». Кто такая эта боярыня? Куда ее везут, за что заковали? Но хоть и заковали, а, видно, неправильно: вишь, народ-то ее жалеет. Есть которые и смеются, но больше жалеют, плачут даже. Надо у девчонок спросить, они знают, пусть расскажут.
А вот Левитан — «Первая зелень». Ух ты, вот веселая картинка, вот радость! Ну, и что тут такого, кажется? Немного зеленой краски, ну и коричневой еще, а что получилось? Самая-то настоящая солнечная весна, так и сияет она в этой зелени, в этих деревьях и молодой травке. Сколько раз видела Вера такую зелень — и деревья эти, и травку, а вот никогда не замечала, что они такие красивые!
За дощатой стеной шумела ветла, негромко, но неумолчно крякали утки. Этот монотонный шум нагонял дремоту. И Вера, заглядевшись в магическую Левитанову весну, уронила на руку отяжелевшую голову.
