— У меня не было другого способа разыскать тебя. — Я взял ее под руку и отвел в сторону, уступая дорогу шумливой процессии в карнавальных костюмах. — Когда ты успела так вырасти? Мы почти одного роста.
— Ты всенародно вызвал меня для того, чтобы спросить это?
— Я потерпел поражение и нуждаюсь в утешении.
Она с улыбкой посмотрела на меня.
— Ты слышала, как я пел?
— Нельзя было не слышать. — Теперь она смеялась. — Ты пел очень громко.
— Я старался. Мне хотелось, чтобы жюри оценило тембр моего голоса.
— Улисс, — сказала она, смеясь, — по-моему, ты совершенно не нуждаешься в утешении.
— Нет, нуждаюсь. Ты была на выставке?
— Конечно.
— А я не был. Пойдем, просвети меня, человека с Луны.
В первом павильоне шли рельефные репродукции со старых кинохроник.
Кремлевская стена, Красная площадь без голубых елей, без Мавзолея. И с деревянной трибуны произносит речь Владимир Ильич Ленин. Подпись под этой фотографией: «Имя Ленина стало символом пролетарских революций, социализма и прогресса, символом коммунистического преобразования мира».
Стройки, бескрайние поля… Снова Красная площадь, падают в кучу знамена со свастикой. Поднимаются из руин города, льется потоком зерно первого целинного урожая. Веселые лица ребят на ударных комсомольских стройках.
На соседних стендах более поздние фотографии. Я засмотрелся. Все это знакомо, пройдено в школьном курсе истории — но когда видишь ожившие образы прошлого, то, право же, охватывает такое волнение…
— Улисс, — Андра тронула меня за руку, — ты прекрасно обойдешься без меня. Я пойду.
— Никуда я тебя не отпущу. Что ты уставилась на меня?
— У тебя странный вид.
— Пойдем. — Я счел нужным кое-что ей объяснить. — Понимаешь, Андра, я подумал сейчас, что мы… мы должны сделать что-то огромное… равноценное по важности их борьбе.
— Ты разговариваешь со мной как с маленькой. Разве это огромное не сделано? Разве не построено справедливое общество равных?
— Я не об этом. Понимаешь, мы много говорим о проблемах внутри Солнечной системы. А за ее пределами? Не пора ли делать рывок в звездное пространство?
— Придет время, — спокойно сказала она, — и, может быть, кто-то, такой же, как ты, первым…
— Такой же? Я хочу быть этим человеком. Первым прокладывать тропу!
— Ну, — критически заметила она, — ты ведь еще даже не пилот дальних линий.
* * *
Наш грузовик разогнался, включилась искусственная тяжесть, и мы с Робином покойно сидели в своих креслах — я в левом, он в правом.
Робин уже спал. Никак не отоспится после праздников. Подножка кресла, подчиняясь баростабилизатору кровяного давления, плавно водила его ноги вверх-вниз.
