Искатель, 1969 № 04 | страница 122

В доме уже начинали просыпаться, за дверями слышались негромкие разговоры. Где-то совсем близко, за окном, прогрохотал в темноте первый трамвай, заскрипела под ногами старая деревянная лестница.

— Денисов! — крикнул, перегнувшись через перила, капитан Блохин. — Немного отдохнешь и зайди в отдел, напиши рапорт.

Когда Шагалов с Денисовым вернулись на вокзал, людей там было уже меньше, и сам зал без электрического освещения выглядел другим — полупустым, сумеречным, тихим. Пассажиров, прибывших на вокзал с утра, можно было легко узнать по свежему румянцу, нерастраченной энергии, с которой они устремлялись к только что открывшимся суточным кассам.

Горбунова они нашли у камеры хранения — он разговаривал со старшиной. За ночь, казалось, Ниязов еще больше пожелтел, лицо его выглядело болезненным, худым. Рядом с ним стояла девушка-модельер. Увидев Шагалова и Денисова, она пошла навстречу.

— Большое, большое вам спасибо. Я все знаю! — Девушка постояла с секунду, потом еще несколько раз кивнула, смущенно простилась. — Меня к следователю вызывают…

Она сделала несколько шагов к выходу и сразу же затерялась среди других пассажиров.

… — Темно вокруг и грозно, лица в отдельности вроде бы все обычные, мирные, — не отпуская руки Горбунова, говорил на прощанье старшина, — а посмотришь на них всех вместе, как они на картине изображены, как выходят они все из подворья в ночь, и тревожно тебе за них. Ну, сегодня все кончится благополучно! А завтра?!

— Рембрандт! Мастер мирового класса! Жаль, что подлинник в Амстердаме.

Денисов проводил оперативников к машине.

— Счастливо! Приезжайте, когда время позволит…

Шагалов устало кивнул головой и молча, не улыбнувшись, прищурил один глаз — Денисову была знакома эта его манера прощаться и здороваться.

— Хороший у тебя командир, — сказал Горбунов, — и живопись он отлично знает.

Денисов хотел сказать, что старшина прослужил лет двенадцать в подразделении по охране музеев и выставок, но раздумал.

Он взглянул на часы — смена заканчивалась через несколько минут.

— Как будто все ясно, сэр?

— Думаю, что так, сержант.

Инспектор сыскной полиции Бертон поднес кофейную чашку к лицу.

— Надо бы послать на анализ. Впрочем, сомнений почти нет.

Он внимательно посмотрел на молодого человека, блондина лет тридцати, что лежал скорчившись на диване.

— Еще один изгнанник из страны фашизма, — сочувственно пробормотал Бертон.

— Да, и, видимо, это действовало на его рассудок, — добавил сержант. — Посмотрите на эту промокательную бумагу, сэр. По ней видно, в каком он был состоянии.