— Гычь! Гычь!.. Правда!..
Благодаря акустическим свойствам полога звук голоса Тылювии совершенно утратил локализацию, и мы перестали связывать его с тем определённым местом на левой стороне, где сидела шаманка. Большей частью он казался исходящим из независимого центра, находившегося приблизительно посредине потолка, потом облетал полог справа налево и слева направо, кружился над нашей головой, бился об стены. Голос Тылювии становился громче и громче, стук колотушки превратился из частой дроби в непрерывный грохот, а духи действительно не хотели приходить.
— Приди, приди, приди! — взывала Тылювия. — А-яка-яка-якай!.. Боббо, боббо, боббо!
— Ух! — вздохнула она, внезапно прерывая стук. — Бубен худ, звонкости мало. Голос не долетает до зарубежного мира.
Через минуту призыв возобновился с удвоенной силой. Под грохот колотушки один за другим раздавались самые причудливые напевы. Одни из них были сложены старинными шаманами много веков тому назад и переходили от поколения к поколению, тщательно запоминаемые нововдохновенными учениками; другие были созданы Тылювией в течение тех таинственных месяцев, когда она лежала в пологу, изменяя свой пол, и старалась шаманством избавиться от преследований грозного духа неведомой болезни; третьи были плодом импровизации и продолжали создаваться при каждом новом общении с "вольными голосами". К моему удивлению, среди хаоса запутанных и бесформенных звуков я мог уловить отрывки, запечатлённые своеобразной красотой и обладавшие даже мелодией, которая вообще совершенно чужда пению туземных племён северо-восточной Азии.
— Приди, приди, приди! — взывала Тылювия. — Гоу, гоу, гоу!.. Убуу-уу, буу, буу, буу!..
Мне казалось, что пение Тылювии продолжается уже долго. Спёртая духота полога после долгого дня, проведённого на морозе, так и охватывала голову, и совершенно неожиданно для самого себя я впал в дремоту.
Меня разбудил высокий странный звук, который, казалось, раздался на необычайной высоте.
— Гычь! — воскликнул было Айганват, но голос его пересёкся. Ему было не по себе.
Звук повторился опять.
— Приди, приди, приди! — взывала Тылювия.
Через минуту она забилась и зафыркала с необычайной силой. Треск бубна раздавался адским грохотом.
— Бубен мой плох! — сказала Тылювия, прерывая стук. — Сам видишь!.. Дохни на него, чтобы он стал звончее!..
Из противоположного угла полога послышались такие странные неожиданные звуки, полузадыхавщиеся, проникнутые неизъяснимым хрипением, которые, конечно, могли принадлежать только духу.
