И тут очнулся Аолен. До этого момента он сидел в стороне ото всех, на корме, уткнувшись лицом в колени, обхватив голову руками. Друзья решили, что его тошнит, и не беспокоили.
— Нет! — сказал он, и в голосе его звенело такое отчаяние, что всем опять стало страшно. — Нет! Все было иначе! Это не деревья! Это оннолэннон!
— Что? Кто? — Все недоуменно переглянулись. Они готовы были поклясться, что не видели никого, кроме деревьев, и голоса шли именно из них. — А это что еще за твари?
— Твари! — горько усмехнулся эльф непонятно чему. — Оннолэннон. Лишенные тел. Помните, я вам рассказывал про своих теток?
— А-а! — оживилась Ильза, эта тема ее и тогда занимала, — Которые хотели посадить тебя в дупло, чтобы ты там философствовал, пока от тебя не останутся только глаза и рот?
— Да. Именно так. Эльф сливается с деревом, утрачивает тело и живет вечно, в гармонии с миром… — Аолен перевел дыхание, будто собираясь с духом перед самым страшным, и выпалил: — В этом лесу каждое дерево — оннолэннон!
— Мамочки мои обе сразу! — выдохнул Хельги, бледнея. — Ты хочешь сказать, нас едва не угробили твои соплеменники?!! Эльфы?!! Благородные и прекрасные?!! Ты уверен? — Дикая мысль не желала укладываться в его голове. Это было так же невозможно, как если бы дева корриган взяла топор и вышла на большую дорогу или домовый гоблин записался в гильдию наемных убийц.
— Я уверен, — заговорил эльф раздельно и монотонно, без всякого выражения. — Меня они не просто убивали. Они говорили со мной. Хотели, чтобы я знал… Зачем? Они все равно не выпустили бы меня живым…
— Вот что случается, если слишком долго сидеть на одном месте! — торжествующе заявила Энка. — Эти эльфы до того дофилософствовались, что совершенно озверели! И немудрено! Я бы на их месте… — И перебила сама себя: — А о чем именно они с тобой говорили?
И эльф поведал о Великом Исходе.
— Да, грустная история! Особенно, когда знаешь, чем она кончилась, — сказал Хельги. — Одного я не понимаю: ушли они из Староземья, нашли такой чудесный остров, чего им нормально не жилось? Зачем поголовно в дупла полезли?
Аолен долго молчал. Он не знал, как выразить словами те чувства, что передались ему от чужих, изуродованных душ, и могут быть до конца поняты только эльфом. Тоска по утраченной родине, безысходность одиночества и изоляции, отсутствие надежд и того, что на современном языке называют «перспективами». Плюс обида на тех, кто сломил свою гордость и остался приспосабливаться к новой, грубой и жестокой жизни, смешанная с неподобающей эльфам завистью, в которой нельзя признаться даже самому себе. Кроме того — обжигающе-горькие воспоминания о собственном великом прошлом и ненависть к тем, кто лишил их всего. Можно прибавить сюда растущее чувство отчуждения — они перестали любить друг друга, потому что каждый видел в своем соседе или родиче отражение себя самого…
