— А может, взять, да прибить её, спутницу человеческого бытия, — подумал он. — Нет, нельзя, кто-то же должен быть свидетелем моего перерождения, пусть муха, хоть она меня поймёт, ведь другие вряд ли, и у неё есть крылья — составляющее понятия свободы, чего людям не узнать никогда, по крайней мере в этой жизни, — состояния свободного полёта, парения… И не надо мне говорить о дельтапланах, парашютах, всевозможной адренолинотерапии, экстремалографии — всё это дребузня, суррогат, жалкое желание освободиться хоть на мгновение. Глупцы, чтобы взлететь, нужно освободиться от груза: ответственности — в первую очередь, псевдознаний — во вторую, привязанности — в третью, — он стал загибать пальцы, бормоча и считая про себя… но их не хватило, и даже будь он шестипалым и восьмиконечным, всё равно взлететь было трудно; нужно было переродиться в птицу и Дима, не дурак вообще-то, это понимал… но надеялся, что при долгом воспитании в себе "птицы" уже наплодившей и поставившей на крыло птенцов, почувствует нечто напоминающее полёт. — Пороюсь в воспоминаниях, — решил он, — может что-нибудь интересное, полезное вспомнится, ведь опыт, что? сын ошибок! Вот и поищем… медленно, постепенно, от года к годику, не спеша, чтобы не пропустить… Хотя бы ту же армию.
Он вспомнил, что всегда подтрунивал над одним из своих приятелей; тот, как только в живот попадала толика спиртного, сразу вспоминал службу в рядах…
Об армии, стоило только и без толики допинга заговорить, как картинки — одна страшнее или веселее другой, бежали перед глазами слушателя нескончаемой вереницей кадров. Манией армейских воспоминаний страдало большинство! Подавляющееся меньшинство — или не служило, или имело что рассказать не из службы: поделившись впечатлениями о прочитанной книге, увиденном на вернисаже, услышанном в театре, придуманном, наконец, своими мозгами.
— Почему же с таким постоянством я — сам — вспоминаю службу в армии? — усмехнулся он — Ведь обо всём перечисленном выше, тоже могу рассказать! Но тогда это был бы чужой опыт… — кивок его головы подтвердил подоспевшую мысль, — значит, уже не сын ошибок, а пасынок, свои-то шишки… они убедительнее, как ни как! — он почесал затылок… — Если бы парни всей земли… Блин, чуть не запел!.. Если бы все могли учиться на чужих ошибках, то не было бы своих! Ох, и скучно было бы! — решил Димка и улыбнулся.
Потому-то и вспоминается служба в рядах, что не было там скучно! Как ни хотелось домой… до горячечного состояния, а дембельнувшись, попьянствовав недельку, кто-то больше… приходило сознание, что двухлетняя, беззаботная пора жизни ушла! А беззаботность — почти праздник… и он — скончался!
