12 декабря. Когда рано утром Вильке сменяет меня в карауле, на горизонте, на востоке, появляется полоска бледно-красного света.
— День будет солнечный, — говорит Вильке, и я соглашаюсь с ним.
Находясь в карауле, я сильно замерз и поэтому с радостью возвращаюсь в блиндаж, где не только тепло, но даже жарко. Свина сидит, прислонившись спиной к стене, и жует кусок хлеба. Громмель тоже не спит. Он подогрел к моему приходу кофе, который оставил для меня. Кроме кофе, мы получили по ложке мармелада и куску хлеба.
Громмель — славный товарищ, но я не до конца уверен, что хорошо понимаю его. Неужели он действительно не может стрелять во врага? Почему? Трусость? Вряд ли, он не трус и во время контратак ведет себя храбро. Но почему вчера он оставил свою винтовку на предохранителе, когда Вейхерт захотел воспользоваться ею? Но в то же время он помог мне, подав новый ствол для пулемета.
Вижу в небе немецкий разведывательный самолет, летящий в направлении Сталинграда. Он натыкается на белое облачко огня зенитных орудий. Вскоре его сбивают, и он падает, оставляя в небе черный дымный след. Еще один самолет пролетает низко над землей и сбрасывает возле деревни ящики с продовольствием и боеприпасами. Сегодня вечером мы, наверное, снова сможем поужинать галетами.
Если не считать длившегося целый час артиллерийского обстрела, день можно назвать спокойным. Громмель, который ведет счет дням недели, напоминает, что сегодня суббота. Но какая разница, что за день сегодня? Сегодня почти что праздник — стрельба длилась всего один час. Какими мы все-таки стали нетребовательными. Стреляли меньше обычного, и день кажется мирным, едва ли не праздничным. Но что будет завтра? Каким выдастся новый день? Очень хочется, чтобы таким же хорошим и спокойным! Желания подобны мечте — в действительности они тают так же быстро, как весенний снег под солнцем. Возможно, завтра будет так, как сегодня, и останется надежда и невысказанные вопросы. Что случится с нами? Кому суждено быть в живых, и кто будет лежать бездыханный на холодной русской земле? Свидетелями чьей смерти мы станем? Кого из товарищей будем оплакивать?
Хорошо, что человек не может точно знать свое будущее. К тем, кто убит, смерть пришла внезапно и, конечно же, преждевременно. Хочется надеяться, что когда придет смертный час, все произойдет быстро и легко. Я не раз видел на передовой раненых врагов и слышал их предсмертные крики. Теперь я часто просыпаюсь по ночам от ощущения, что явственно слышу их стоны и мольбу о помощи. Да избавит нас господь от такой ужасной участи.
