Теперь он стреляет по нашей траншее; давит окопы, заваливая их землей. Два испуганных солдата выскакивают наружу и пытаются бежать, но через пару секунд падают, скошенные очередью танкового пулемета. Какой-то солдат отважно бросается с гранатой на танк. Граната отскакивает от башни, как камень от стены. Солдат не успевает отскочить в сторону, и гусеницы тут же впечатывают его в землю. Открывается люк башни, и из него в наши окопы летят несколько гранат.
Пока я отчаянно пытаюсь выкопать свой пулемет, Свина бросает ручную гранату в двух русских солдат, бегущих к нам. Они падают на снег. У Вейхерта нет времени перезаряжать винтовку, и поэтому он выхватывает у Громмеля его карабин и стреляет в красноармейца, устремившегося в нашу траншею. Выстрелом из пистолета останавливаю второго врага. Из раны в горле у него течет кровь. Он с криком отступает, разворачивается и убегает прочь. Остальные красноармейцы убегают вслед за ним. Наступает короткая передышка. Теперь в траншее остается всего несколько вражеских солдат, но на нас снова надвигается советская «тридцатьчетверка». Танк давит все, что попадается у него на пути, и ничто не может остановить его.
Неужели это конец? Неужели один-единственный русский танк сможет уничтожить всех нас? Окружающее пространство ощутимо наполняется безудержным страхом, а также гневом и беспомощностью перед лицом безжалостного стального монстра. Еще один солдат, у которого не выдерживают нервы, вскакивает и бежит. Танк разворачивается, начинает преследовать и давит его тяжелыми гусеницами. Ужасное зрелище! Громмель извергает содержимое желудка и заползает в блиндаж.
Танк приближается к блиндажу. Неужели мы следующие? Неужели русские танкисты догадались, что мы живы, и теперь явились по наши души? Что же делать? Бежать бесполезно, но и от блиндажа толка нет, он может стать нашей могилой. Подсознанием слышу несколько взрывов, прогрохотавших в деревне, и вспоминаю о втором танке. Но мои мысли в данный момент сосредоточены главным образом на стальном монстре, упрямо надвигающемся на нас. Он стреляет во все, что движется, и в перерывах между выстрелами мы слышим рокот его двигателя.
Есть ли у нас надежда на спасение? В отчаянии возношу небесам страстную молитву и замечаю, что остальные наши солдаты пытаются найти хоть какое-то укрытие. Неужели танк промахнется и на этот раз? Повезет ли нам снова? Или нет?
Бросаю последний взгляд на танк, от которого нас теперь отделяет расстояние в 30 метров, и внезапно чувствую себя так, будто из ада вознесся прямо в рай. Мой страх куда-то исчезает, и в моей крови начинает закипать возбуждение. Забываю обо всем, что происходит вокруг. Вижу лишь трактор, тянущий вверх по склону холма противотанковое орудие. Не успевает он остановиться, как с него спрыгивают на землю три человека. Они быстро отцепляют орудие и готовят его к бою. Орудийный наводчик нацеливается на танк. Только в это мгновение «тридцатьчетверка» замечает противотанковое орудие. Их отделяет друг от друга расстояние в сто метров.
