Я благодарен ему потому, что у меня в кисете осталась лишь жалкая щепотка махорки. Мы молча курим. Неожиданно грузовик делает резкий поворот. От толчка испытываю боль в колене. Раненый обер-ефрейтор стонет и говорит:
— Черт побери! Сначала ждешь ранения, которое позволит попасть в тыл, а потом все меняется! Ты даже не можешь толком порадоваться этому, потому что выходит так, будто ты предаешь своих боевых товарищей! Разве кому-нибудь из них удастся снова побывать дома?
Я думаю о том, что он — к счастью — не может видеть в темноте мое лицо и не способен ощутить ту горечь, которую я испытываю.
Когда мы подъезжаем к колхозным строениям, я ощущаю атмосферу, типичную для большого скопления людей в полевых условиях. Здесь ждали прибытия нашего грузовика. С запада слышен непрекращающийся гул танковых орудий. Какой-то офицер отдает приказ забросить в кузов нашей машины какие-то тюки с обмундированием. Сюда же залезают унтер-офицер и пара солдат, которые усаживаются среди тюков. У одного из них на голове повязка. В темноте я не вижу его лица, но голос кажется мне знакомым.
— Курт Зейдель! — радостно восклицаю я.
Да, это он! Нам нужно многое рассказать друг другу, в том числе и о смертельно опасной переправке через Дон, и том, что произошло с нами после этого. Я узнаю от него, что им пришлось слишком долго ждать на берегу реки. Они бросились на другую сторону, и русские следовали за ними буквально по пятам. Затем в дело вступили танки. Зейделю вместе с тремя товарищами удалось спастись. Затем они наткнулись на группу таких же, как он, отбившихся от своей части солдат. К более крупной боевой группе они примкнули только сегодня.
Я показываю на повязку у него на голове. Зейдель объясняет, что это пустяковое ранение, все уже почти зажило. Он потерял пилотку и обмотал голову бинтами, чтобы было теплее. Ему не повезло обзавестись ранением, благодаря которому его отправили бы в тыл.
Мы давно не виделись с Зейделем. Когда меня и еще нескольких раненых грузят в машину скорой медицинской помощи, на которой нас отвезут в Нижне-Чирскую, он вместе с другими выпрыгивает из грузовика на землю. Позднее, уже когда я окажусь в роте для выздоравливающих, мне станет известно, что его убили.
«Скорая помощь» подъезжает к какому-то массивному строению. Легко раненные вылезают сами. Меня и еще двух человек выносят на носилках. В помещении пахнет эфиром и карболкой. Повсюду лежат раненые, некоторые громко стонут. Снаружи доносятся звуки отдаваемых приказов, где-то рядом рокочут двигатели тракторов и танков. Слышу также далекие разрывы артиллерийских орудий.
