Поняв, что ссылка означает степень немилости, в какую он попал, д'Агессо больше не возражал.
Единственное, что он сделал до отъезда, это отправил письмо Ноаю, в которой назвал случившееся результатом интриг гнусного господина Ла, которые угрожают и герцогу.
Нельзя считать неестественным, что Ноай сразу же отправился в Пале-Рояль.
Его светлость искал повода начать с регентом разговор об отставке канцлера. Он нашел его, увидев на столе регента государственные печати.
Он изобразил изумление:
— Ваше Высочество, позволю осведомиться, не означает ли это, что д'Агессо ушел в отставку?
— По моему приказанию, — раздался спокойный ответ. — Это огорчило меня, но еще больше меня огорчило, что его понимание своего долга вступило в противоречие с моими указаниями. Чтобы пощадить бедного дворянина, я и освободил его от его обязанностей.
— Ваше Высочество, без сомнения, уже выбрал преемника?
— Господин Ла предложил на это место д'Аржансона. Действительно, это человек, который может управиться с парламентом, если тот начнет бунтовать. Вы согласны, Ноай?
Скрыть свое разочарование было выше сил герцога. Этот простой вопрос, заданный безыскусным тоном показался ему издевательством. Вспыхнув, он ответил:
— Мне трудно признать это правильным, но я вижу, что происходит. Поэтому я прошу Ваше Высочество соблаговолить принять мою отставку из финансового Совета.
Регент с сожалением вздохнул, продолжая улыбаться:
— Как вам будет угодно, мой дорогой герцог.
Смертельно побледнев, Ноай оцепенел в изумлении. Некоторое время он стоял неподвижно. Потом, не найдя нужных для ответа слов, он резко поклонился:
— Разрешите удалиться, монсеньер.
— Вы ничего не хотите попросить?
— Нет, монсеньер.
— Что ж, — вздохнул регент, — у меня есть для вас должность в регентском Совете.
— Я не думаю, что смогу там быть полезен.
Регент пропустил колкость мимо ушей.
— Как вам будет угодно, — сказал он, — можете идти.
Ноай вышел, кипя от негодования. Он рассказывал о несправедливости всем, кто ценил его и хотел выслушать. Его горечь удваивалась тем, что Франция, управляемая теперь кучкой интриганов, фактически отдавала свои финансовые дела в руки иностранного авантюриста, игрока, изгнанного ранее из всех европейских стран. Регентство Филиппа Орлеанского вело Францию к ужасным несчастьям.
Отставка человека, которого до сих пор считали главной опорой регента, не могла пройти незамеченной. Парламент был взволнован и сочувствовал Ноаю. Особенно возбуждала парламент герцогиня Менская, действовавшая через своих доверенных лиц — Помпадур, Малезье и некоторых других.
