Впрочем, не стоило забывать об уже записанных в волшебную книжечку двух телефонах. Вдобавок к этому, на праздниках автор, оторвавшись на мгновение от сладких грез, позвонил папе одного своего одноклассника (не один же Рожаев, надо понимать, навещал в этой жизни начальную школу), каковой папа, по слухам, в свое время трудился в некоем секретном НИИ аж с самим Борисом Березовским и даже как-то однажды якобы ссудил будущему серому кардиналу российской политики трояк до получки. Будущий серый кардинал, надо отдать ему должное, этой крупицы доброты не забыл и спустя некий срок взял папу в свою могущественную империю на какую-никакую, а все-таки должность. Все эти разрозненные факты папа в телефонном разговоре подтвердил, на правах старого приятеля немного покритиковал политическую платформу своего бывшего должника, а в завершение беседы продиктовал номер некоего деятеля, который в могущественной империи будущего гражданина Еленина будто бы «сидел на всей рекламе». В общем, автор справедливо рассудил, что к своему первому рабочему дню он подошел, как ни крути, в полном всеоружии, с каковой уверенностью он и постучал в милую его сердцу дверь комнаты 1505…
Первое впечатление, как водится, оказалось и самым верным. А было это впечатление таким, что Курбский тоже времени даром не терял, набрав, выражаясь спортивным языком, отличную форму. В присущем ему состоянии крайне лихорадочного возбуждения, Старина сидел на полу перед телефоном, а повсюду вокруг него в беспорядке валялись искромсанные и изорванные газеты. В руках его была тонкая школьная тетрадка за некогда три копейки, в которой Сергей прямо на весу торопливо делал какие-то пометки.
— Ну что! — довольным голосом известил он новоприбывшему автору, — Дело пошло! Многие УЖЕ соглашаются!!!
Не буду скрывать: только что распустившийся цветок в душе второго героя мгновенно закрылся и даже ощетинился острыми, желтыми колючками (Забегая вперед: это волшебное ощущение в ближайшие три месяца герою предстоит пережить еще не менее двух сотен раз). Его бросили… Ведь Курбский, очевидно, ушел уже бесконечно далеко вперед… И вряд ли теперь протянет оттуда, из прекрасного далека, свою руку, дабы подтянуть безнадежно отставшего… Ведь у БОГАТЫХ свои причуды… «Многие СОГЛАШАЮТСЯ!» — повторил Курбский, довольно потирая руки. И, чуть погодя, вернул цветок в исходное положение: «Давай, теперь ты. Твоя очередь. Я пока переведу дух, — и практически насильно воткнул в руки автора телефонный аппарат, — Давай. Это несложно».
