Наконец он, здорово запыхавшись, все-таки выбрался на лужайку у Дома правительства. Какое-то время лежал не шевелясь, изучал обстановку. Его окружала темнота, но широкий круг травы перед недавно отремонтированным зданием был ярко освещен. Через этот аккуратно подстриженный газон и мухе не пролететь незамеченной.
Па мгновение Тома охватила паника — жаль, что рядом нет Пита! Судорожно глотнув, он начал пробираться влево, от куста к кусту, за пределами круга света, и вот Дом правительства остался позади, а впереди, чуть справа, распростерлась махина музея. Том лежал под кустом и думал, как быть дальше. Сочившийся от земли холод проникал ему под джинсы, леденил йоги.
Попасть в музей с фасада — исключено. Тут сомнений никаких. Фасад огромный, а вход всего один — большие стеклянные двери, ведущие в вестибюль и дальше — в главный зал. Чтобы подойти к этим стеклянным дверям, надо подняться по широкой лестнице и пересечь пустую мощеную террасу. Короче говоря, выставиться перед охранниками во всей красе.
Есть еще запасные выходы, в восточной и западной стенах, но это именно выходы, а попробуй через них войди. Открываются они только изнутри, и кому-кому, а Тому прекрасно известно, что к ним подведена сигнализация.
Том прикусил губу. Как быть? Прошмыгнуть к тыльной, северной стороне здания, выходящей на Вторую авеню, и проверить — вдруг забыли запереть служебную дверь, вдруг какое-то окно не закрыто, а лишь прикрыто? Едва ли, по что еще остается? Сомнительному искусству взломщика Том, в отличие от Пита, обучен не был.
Хотя справа от него музей был освещен прожекторами, а слева и впереди сияли 'уличные огни, вдоль боковой степы музея тянулась спасительная полоска тени — там можно укрыться. Чувствуя себя совершенно незащищенным, уязвимым, Том метнулся туда и распластался по стене, стремясь вжаться в пес, сердце, сковывая дыхание, бешено колотилось где-то у горла. «Преступник из меня никудышный, — не без горечи подумал он, — и тем по менее… я ведь и есть преступник. Если совершить задуманное удастся… «Взлом и проникновение»…»
Он начал потихоньку исследовать северную стену здания. Окоп, которые можно открыть, он не нашел, зато насчитал восемь дверей, две из них высотой футов четырнадцать — видимо, сюда подгонялись грузовики для разгрузки и погрузки экспонатов. Он подергал каждую дверь, одно его «и» хотело, чтобы она открылась, другое умоляло: не надо, пусть окажется запертой. Так он проверил всю северную сторону — увы. Протиснувшись сквозь кустарник, он выбрался на Вторую авеню и поплелся домой. Он здорово замерз, чувствовал себя полным дураком и, сам не зная почему, очень сердился на прадедушку.
