Щенок немного повозился, потом, наверное, решил помочь мне с вождением и попытался перебраться ко мне на колени. Нет, братец, сиди-ка ты здесь – беру его под грудь и перекладываю на заднее сиденье. Ещё мне не хватало, в аварию с тобой влипнуть. Что за времена пошли – за сорок баксов люди готовы продать душу. А тебя – я бросаю взгляд на щенка – пожалуй, наречём Баксом. Чтобы не забыть про этих Иуд, продавших друга за сорок современных сребреников.
Кстати, если забежать немного наперёд событий, то надо заметить, что, несмотря на классическую неприязнь котов и собак, Тишка с Баксом отлично поладили. По крайней мере, через несколько дней они спали вместе, честно поделив подстилку пополам. Глядя на этих мохнатых малышей, сыто сопящих во сне, и правда начинаю верить в то, что мир – это не что иное, как Чистилище, наполненное разномастной нечистью.
Через несколько дней я стоял во дворе костёла, который находился в полсотне вёрст от Каунаса, и мне навстречу, переваливаясь на коротких ножках, спешил пухленький служитель церкви.
– Добрый день, отче.
– День и правда добрый, слава Иисусу Христу – его глаза, укрытые за толстыми линзами очков, доброжелательно разглядывали «фотолюбителя, изучающего родной край». Да, именно так, меня охарактеризовал отец Станисловас в рекомендательном письме, которое было адресовано его коллеге, ксендзу Казимерасу. Этот святой отец в меру своих сил заботился о прихожанах в небольшом городке, уютно расположенном на берегу Немана. В письме также было написано, что ваш покорный слуга в свободное от работы время бродит с фотоаппаратом наперевес, фотографируя старинные усадьбы и хутора, и занимается вполне богоугодным делом – дабы сохранить в сердцах потомков памятники деревянного зодчества. За неимением оных в пределах видимости годятся и каменные, главное, «чтобы пыль веков успела осесть на стрехах этих зданий».
Не скажу, чтобы ксендз принял меня плохо. Нет, он был вполне приветлив, осведомился о здоровье отца Станислова, хотя бьюсь об заклад, говорил с ним по телефону не позднее часа назад, сразу после того, как я позвонил и попросил разрешения нанести визит. Да и «рекомендательное письмо», в наш информационный век, сами понимаете... Причину его легкого недоверия к моей персоне понять можно, в наше времена по всем этим заброшенным усадьбам и хуторам повадилось бродить такое количество народу, что скоро там будет теснее, чем на церковном дворе в пасхальное утро. И добро бы ещё бродили просто так! Нет же, вооружившись лопатами и металлоискателями, современные «кладоискатели» зачастую перекапывают такие места, что даже мне – человеку, далёкому от истории – понятно, что иначе, как осквернителями могил, их назвать трудно. Вот этого ксендз вполне резонно опасался – пришёл молодой мужчина, который на человека искусства никаким боком не похож, и усиленно косит под бескорыстного любителя древностей. Вы бы поверили? Вот именно, он тоже не особенно верил, поэтому общался со мной хоть и мило, но откровенничать не спешил. Пришлось «нечаянно» продемонстрировать пустой багажник своей машины, где, кроме штатива и открытого рюкзака с фототехникой ничего не было. То есть никаких лопат, щупов и электронных приборов. В довесок я изобразил почти искренний интерес к его городку, вываливая ворох информацию, которую успел собрать в интернете и библиотеке. Почему я приехал именно сюда? Потому. Именно в этом городишке изволил проживать тот самый, погибший при невыясненных обстоятельствах, ксендз, любитель крупникаса и карточных талий.
