Перед сном мы занялись любовью – нежно, не спеша; Сара склонилась надо мной, ее тяжелый выпуклый живот опустился на мой плоский, полные груди нависали прямо над моим лицом. Я осторожно обхватил их руками, кончиками пальцев сдавливая соски, пока она не застонала – звук был приглушенный, низкий, какой-то утробный. В этот момент я почему-то подумал о ребенке, представил, как он сейчас барахтается в водяной пене, ожидая своего часа, чтобы явиться на свет, и этот образ, как это ни покажется странным, наполнил меня эротическим волнением, которое разлилось по телу сладкой дрожью.
Потом Сара лежала на спине рядом со мной, прижимая мою руку к своему животу. Мы были укрыты одеялами; я придвинулся к ней вплотную. В комнате было прохладно. В уголках оконных рам кое-где проступали льдинки.
Я прислушивался к ее дыханию, пытаясь угадать, уснула ли она. Сара дышала ровно и спокойно, так что похоже было, что она уже спала, но тело ее было напряжено, словно она к чему-то готовилась. Я погладил ее по животу – нежно, едва касаясь пальцами. Она не отреагировала.
Я начал медленно проваливаться в сон, думая о мешке денег, что лежал прямо под нами на полу, и о мертвом пилоте, оставшемся в самолете, в этой темной ночи, среди льда и снега, в саду, кишащем воронами, как вдруг Сара повернула голову и что-то прошептала мне в лицо.
– Что? – спросил я, с трудом очнувшись от дремы.
– Нам бы надо сейчас же сжечь их, – сказала она. Я приподнялся на локте и уставился на нее в темноте. Она не мигая смотрела на меня.
– Такие вещи не остаются безнаказанными, – проговорила она.
Я поднял руку и убрал с ее лица волосы. Кожа ее была такой бледной, что, казалось, светилась в темноте.
– С нами все будет в порядке, – попытался я успокоить ее. – Мы четко знаем, что делаем, у нас все продумано.
Она покачала головой.
– Нет. Мы же обыкновенные люди, Хэнк. Мы не умеем хитрить, ловчить, и не такие уж мы умные.
– Еще какие умные, – сказал я и провел рукой по ее лицу, заставляя закрыть глаза. Потом положил голову к ней на подушку, ощутив ее приятное тепло. – Нас не поймают.
На самом деле я не очень-то верил в то, что мы вне опасности. Конечно, я должен был сразу понять, в какую историю мы вляпались, должен был предвидеть сложности, которые неизбежны на этом опасном пути. Ведь были Джекоб и Лу, Карл и самолет, да мало ли еще откуда можно было ждать неприятностей. И, в конце концов, я должен был испытывать страх, хотя бы потому, что совершал преступление. Но случилось то, о чем я никогда в жизни и не помышлял, что выходило за рамки моего представления о морали, и, как ни странно, меня совершенно не испугала возможность наказания, хотя тень его и витала надо мной отныне.
