— Хватит, господа! Слишком много удовольствий сегодня, больная голова — завтра.
Хмельная компания послушно поднялась и откланялась. Слуги убрали посуду. Панин неуверенно топтался на пороге.
— Вы что-то забыли, граф? — с любопытством спросила Екатерина, раскинувшись на постели в недвусмысленной позе. Интересно, решится он сделать первый шаг, или предоставит это ей.
Панин рухнул на колени.
— Ваше высочество!
— Когда-то ты называл меня императрицей, — с горечью проговорила Екатерина.
— И сейчас назову! — его била горячечная дрожь. — Я скучал без тебя.
— Зачем же уехал? — без особого интереса спросила великая княгиня.
— Императрица приказала, — брякнул Панин и тут же осекся. — А потом дела навалились, пришлось срочно ехать. Не успел предупредить.
— Для тебя есть только одна императрица — я! Или же меня любить изволишь, а на верность другой присягаешь?
— Катя!
— Ладно, все быльем поросло, что толку прошлое вспоминать, когда есть настоящее?! — хрипло отозвалась Екатерина, которую Панин уже грубо целовал. — Какой ты жадный, однако…
— Катя!
— Молчу, молчу… Ох!
Все-таки есть разница между животной любовью и любовью разумной, чувственной, заполняющей не только тело, но и душу. С гвардейцами было сладко, быстро и опасно, с Паниным по-прежнему легко, нежно и очень долго. Его губы скользили по стройному телу, вспоминая забытые уголки, впадинки и выступы.
Язык бережно касался напряженных сосков, похожих на два темно-розовых камешка. Руки блуждали по гладкому белому животу, спускаясь ниже и ниже. Как только пальцы достигли потайного местечка, Екатерина вскрикнула, забилась от пронзительной судороги. Потом еще и еще. Ноги разошлись, тело выгнулось, принимая его всего, без остатка.
— Быстро или медленно? — шепнул в самое ухо.
— Сначала медленно, потом очень быстро, — как же он хорошо ее знал, жаль будет потерять такого любовника снова, но предавший однажды предаст еще раз. Эту истину она давно уяснила. И не только с Паниным. А предательств и без него на ее век хватит. Ах, Станислав! Как же тебя не хватает! Додумать горькую мысль не успела, поддавшись извечному, убыстряющемуся, ритму. И когда до пика оставалось совсем чуть-чуть, мужчина замер, приподнявшись.
— Я скучал без тебя. Скучал. Ревновал. Тосковал. Хочу, чтобы ты это знала.
— Знаю, — выкрикнула Екатерина, — только, пожалуйста, ничего не говори сейчас и не останавливайся.
И снова тесное объятие, похожее на древний танец.
И снова долгожданная смерть.
