В тот вечер, когда пса увезли к знакомым в деревню, Хилари не спала всю ночь. Рыдания, боль и чудовищное ощущение, что тебя и твоего друга предали, рвали ей сердце и гнали прочь сон. Она сидела у окна в любимой пижаме и смотрела на усыпанный звездами небосклон, пытаясь разглядеть среди причудливых созвездий очертания фигуры матери.
Что произошло с папой? Почему он так изменился? – вновь и вновь задавалась она одними и теми же вопросами и не находила на них ответа.
Естественно, Анна сразу заявила, что не намерена ехать на отдых в Майами с привычной для Гилберта и его дочери компанией. Поэтому на протяжении нескольких лет Хилари не бывала во Флориде. Как отцу удалось наконец-то уговорить Анну отправиться туда в то трагическое лето, так и осталось для нее загадкой.
В начале каникул Хилари чувствовала себя отвратительно. Их дружба с Хью, Денисом и Молли давно перестала быть такой, как раньше. Избалованные любовью родителей, уверенные в собственной значимости, довольные жизнью, друзья не понимали глубоко страдающую от одиночества Хилари. Поэтому она все чаще пыталась уединиться и никуда с ними не ездила.
В тот день, когда ее жизнь резко изменилась, у нее было ужасное настроение. Оскорбленная за ланчем в присутствии всех своей мачехой, она убежала из ресторана в Майами и, вернувшись на взморье, зашла в маленькое уютное кафе под открытым небом.
И когда через полчаса в нем появился потрясающий незнакомец, она тут же забыла о своих несчастьях.
Все в нем – внешность, одежда, манеры – говорило об элегантности, приправленной каплей пикантной небрежности. Верхняя пуговица его белоснежной рубашки была расстегнута, а подбородок покрывала аккуратно подстриженная щетина.
Хилари смотрела на него завороженно и растерянно, не в силах оторвать взгляд.
Обслуживали незнакомца с особым почтением и старательностью. Он держался вежливо, но был крайне уверен в себе…
Хилари не понимала, что с ней творится. Ее руки слегка дрожали от неожиданно нахлынувшего приступа волнения, к щекам прилила краска, а кровь понеслась по венам с удвоенной скоростью.
Черт! – возмутилась она, выключая свет в детской и выходя в коридор. Проклятые воспоминания будят во мне те же самые ощущения, что и тогда. Глупо и смешно!
Хилари ненавидела себя за то, что продолжала любить Эдвина, за то, что до сих пор не чувствовала ни малейшего интереса по отношению к другим мужчинам, за то, что трепетала от счастья, улавливая в маленьком лице дочери удивительное сходство с его чертами.
