Иной раз им удавалось снять целый большой дом, где они все свободно размещались. Иногда им приходилось селиться в разных коттеджах, расположенных недалеко друг от друга. Компания была замечательной. Хилари дружила с Хью, Денисом и Молли. Младших сестер Хью, а также братьев Дениса и Молли им часто приходилось брать с собой на прогулки, но играли малыши в какие-то свои игры, поэтому не требовали к себе особого внимания.
У Хилари не было ни братьев, ни сестер. Но была чудесная мама. Она доверяла ей все свои секреты, прислушивалась к ее мнению и всегда обращалась к ней за советом. Невысокая, худенькая и подвижная, очаровательная Элис Уинтон обладала редким даром находить общий язык с людьми абсолютно разных возрастов и характеров. Она обожала носить спортивную одежду и задорные короткие стрижки, петь песни, играть на пианино и шутить.
Ее звонкий заразительный смех до сих пор звучал в ушах Хилари. И сердце ее рвалось на части от безысходности и страшной тоски. Ей было двенадцать лет, когда мамы не стало.
– Аппендицит – это не страшно, – заверяла Хилари мать Молли, примчавшаяся, как только она позвонила и сообщила о случившемся. – Ты не переживай, детка! Скоро твоя мама вернется из больницы домой, а через два месяца мы все вместе поедем в Палм-Бич.
Хилари не слышала ее слов. Она сидела на полу, прижав к себе притихшего пуделя Ренни, маминого любимца, и почему-то даже боялась дышать.
События нескольких последующих дней запечатлелись в ее памяти как нечто непостижимое и жуткое. Вереница людей с печальными лицами, чьи-то слезы, море цветов, черные одежды, постаревший в одночасье отец и мама под белым покрывалом в деревянном ящике… Вернее, ее оболочка, застывшая и холодная, оглушительно, до неузнаваемости тихая…
В тот год никто не поехал в Палм-Бич. В первые месяцы после смерти жены отец Хилари сильно страдал. Но по прошествии семи месяцев привел в дом другую женщину, прямую противоположность жизнерадостной Элис.
Ворчливая и занудная, в первый же день Анна почувствовала себя в доме Уинтонов полноправной хозяйкой. И Хилари невзлюбила ее всей своей детской истерзанной душой.
Страшнее всего для нее было наблюдать за происходившими изменениями в отце. Во-первых, он уступил напору Анны и согласился избавиться от Ренни, нанеся тем самым чудовищную травму дочери.
– Собаке не место в городской квартире! – заявила Анна, как только решила переехать к Уинтонам. – От нее дурно пахнет, много шерсти и грязи. Фу! – заключила она, картинно морща напудренный нос.
