Костя уже проваливался в сон.
Глубокое забытье без сновидений длилось до самого утра. Так бывает после тяжелого дня, полного переживаний. А под утро откуда-то взялось лето. Он лежал на сухой траве, голову припекало солнце. К нему подошла корова, та самая, что была давным-давно у бабушки в деревне. Черная, с белым пятном сбоку. Подошла и лизнула в ухо. Муконин заулыбался, поджав плечо, завертелся пиявкой.
Сон прервался, разлепив веки, вместо коровы Костя увидел голову Маши со сбившимися локонами. Рот ее растянулся в улыбке. Значит, это она только что его так целовала?
– Проснулся? А я тебе кофе приготовила.
На столике парили две кружки, рядом стояла тарелка с тремя бутербродами.
– Ух ты, как здорово!
Спустив одеяло, он сел, поежился от холода. «Сто лет мне никто кофе в постель не приносил!» – эта фраза застыла на языке. Но он ее так и не произнес – показалось пошло.
– Я у тебя в холодильнике масло откопала. – Брови у Маши сдвинулись, и он в который раз вспомнил о печальном клоуне. – Больше там ничего нет.
– Н-да, надо бы затариться продуктами. – Костя приклеился губами к кружке, зажмурился и отхлебнул, кончик языка слегка обожгло, а по пищеводу растеклась теплая энергия. – Сделать вылазку… А заодно, покажу тебе столицу Урала. Или Республики, как там теперь?
– А мне еще сумку надо на вокзале забрать. А то переодеться даже не могу.
Позавтракав, они собрались и вышли на улицу. Неожиданное тепло окутало их. Как выяснилось, в этот день в городе вдруг ударила настоящая весна. Костя сразу ощутил ее опьяняющий запах. И точно легче стало ходить по улицам.
Серые облака неподвижно застыли на небе, плавно сливаясь на горизонте с дымкой неизменного смога. Везде снег подтаял и превратился в кофейного цвета грязное месиво. Муконин и Маша миновали метро и дошли до остановки, сели в пустую маршрутку, чтобы посмотреть на город. Раздолбанная Газель понеслась по улочкам и проспектам.
«Ну, блин, гроб на колесах, путинский извозчик, лет двадцать, наверно, «маслает» уже!» – Костя почувствовал, как сиденье бьет по пятой точке. Маша прилепилась к окну, но пробегающие окрестности хитро ускользали от нее.
Вышли в районе центра. Поодаль, на Площади 1905 года, кучковались люди с транспарантами. Они что-то кричали и свистели, над ними равнодушно стоял обезглавленный Ленин. Доносилось глухое рыканье микрофона, словно отражающееся от холодных стен каменных домов. К жидкой толпе уже подступали с разных сторон Дружинники.
