Через минуту над костром потянулась струйка дыма. А Графыч все суетился между деревьями, рубил и рубил сухостой. Клава помогал ему как мог.
Наконец старик приволок сухую ель. Разрубив ее на несколько чурбаков, он выложил их рядком.
— Ну вот и кресло тебе готово. Давай-ка распрягайся.
Костер уже весело трещал и начал пригревать. Я отогрел руки и с помощью Графыча и Клавы стащил с себя куртку.
Носки, валенки и куртку старик развесил вокруг костра на колышках, а мне на плечи накинул свой ватник.
— И чего вас в лес понесло? — спросил старик.
— Мы Дымку ищем, — сразу нашелся Клава.
— Дымку? Похоже, что рысь кончила нашу Дымку.
— Какая рысь? — в один голос спросили мы с Мятликом.
— Самая обыкновенная, кошка лесная.
— Вы ее видели? — удивился Клава.
— Видел бы, так спросил, — усмехнулся Графыч. — Следы ее я видел подле Шумихи. А Дымке-то по первости, как сбежала, самое дело к реке подаваться. Может, она сколько там и пожила в продухах[5] да под берегами. А все-таки зверь на людях вырос, доверчивый стал, как ей от рыся оборониться? Уж проворство не то. Давненько я не встречал рысей подле Пушного, Как бы словить ее…
— Ага, — подхватил Мятлик. — И к нам в живой уголок!
— Экий ты, парень, шустрый. Такому когтистому зверю в школе не место, — возразил Графыч. — А ежели кто ненароком выпустит? Не-ет, не школьный это зверь, суровый. Почитай, не в каждом зверинце встретишь. За ним ой какой глаз нужен.
— Так ловите скорей, мы хоть посмотрим на вашего рыся, — не унимался Клава.
Старик улыбнулся:
— Легко сказать лови. Лес-то во-он какой. Поди знай, где рысь хоронится…
Старик подбросил в костер новую охапку дров и сокрушенно проговорил:
— Как это тебя угораздило в полынью-то. Ну, а не услышал бы я крику вашего. Что тогда? До Пушного-то, почитай, километра два. А мороз вон как тебя заштукатурил. И то неизвестно, чем все еще кончится.
Я чувствовал, как отогревается на мне одежда. Ногам было уже совсем жарко. Даже еловые чурбачки, на которых я сидел, стали теплыми.
Страх уже совсем прошел. Клава тоже ободрился. Графыч то и дело ворошил костер, подбавляя поленьев.
— Ты когда к берегу шел, так совсем как наш ежик Федька приговаривал: «Фук-фук-фук», — вспомнил Мятлик.
— Тебя бы в такую водичку окунуть, как бы ты, интересно, зафукал?
— Ну, повеселел народ, — улыбнулся Графыч. — Вон какая сила в костерке-то, — он снова встал на лыжи и направился за сухостоем.
Старик принес еще одну сушину и, разрубив, навалил в костер новый ворох поленьев. Языки пламени взметнулись над ними, поленья затрещали, постреливая угольками. От моих одежек повалил пар.
