— Вот тебе опал с Чуни. На память. А вот две книжки очерков путешествия «Фрегат "Паллада"». Я для тебя даже закладки сделал.
Костя раскрыл одну из книг и показал, где надо читать. Мы все склонились над раскрытыми страницами и прочли слова, которые Загура взял эпиграфом к своему сочинению.
Витька полез в карман и выложил на Костину парту его опал и свой меч-кладенец.
— А книжки дашь почитать?
— Если заберешь свою ручку обратно, а мой опал в подарок, то дам.
— Так я же проспорил… — начал было Витька.
Но я сгреб камень и меч-кладенец и запихнул ему обратно в карман куртки. А книги он уж забрал сам.
Уж не раз выдавались морозные утренники. Зеленая трава в низинах по утрам покрывалась сединой инея. Но днем снова оттаивала и, мокрая, блестела под лучами солнца. Вода в канавах и лесных лужах затянулась ледком, и белые пузыри воздуха подо льдом дрожали, как ртуть.
Больше недели мы с Клавой не были на Шумихе. Мятлик уже несколько раз приставал ко мне — пойдем да пойдем, но все находились какие-то дела. И мы решили отложить до воскресенья.
Наконец настал выходной. Мы идем тропкой, что вьется берегом Шумихи. Солнце еще не успело подняться над лесом. Лишь вершины деревьев, сбросивших листву, зябко ежатся в его лучах. На опушке леса стоит неумолчный стрекот дроздов-рябинников.
Когда дошли до покосов, увидели, как высоко в небе потянулись несколько гусиных караванов и огромная стая шумливых морянок. Клава, задрав голову и сложив ладони козырьком, стал считать, сколько гусей в караване. Но так ни разу и не досчитал до конца. Караван успевал скрыться.
Я шел не спеша, чтобы Клава не отстал. А он и на ходу успевал что-нибудь вытворить. То каблуком с хрустом продавит ледяной пузырь на луже, то остановится у скованного морозом муравейника, а то сдернет с еловой ветки кусок мха-бородача и прицепит себе на шайку.
Потом Клава вдруг начал сыпать вопросами:
— Слушай, а где зимуют лягушки?
— Ну, зарываются в ил.
— А змеи?
— В земляных ямах, под пнями и корягами.
— Точно знаешь?
— Точно, читал. Да и проходили на уроках.
— А мы еще не проходили, — сокрушенно вздохнул Клава и тут же снова:
— А сойка ворону победит?
— Не знаю, я как-то не задумывался…
Мне уже надоело отвечать на Клавины вопросы.
Но Клава не выносил неясностей и сам себе ответил:
— Конечно, победит. Ведь она птица лесная, шустрая, а вороны все больше вокруг зверофермы околачиваются.
На перекатах у островков Шумиху было не узнать. На каждый камень, который торчал из воды, словно был надет ледяной венец. Вода с тоненьким бульканьем плескалась о ледяную корку. А с березы-мостка до самой воды свисали светлые сосульки.
