— Даже его шефом.
— Вот видите. Вероятно, вам дадут электронную лабораторию. Она уже месяц как без руководителя.
— А старый… уехал?
— Уехал… — повторила Мейдж с какой-то странной интонацией. — Ушел в мир иной. Он просто умер.
— А что с ним случилось?
— Его нашли в бункере. Там нет энергетического поля, железобетонные стены толщиной в два метра экранируют, и энергия не доходит.
— Какая энергия?
— Приводящая в движение сердце. У него было такое же, как и у вас.
— Не понимаю, — Мольнар сказал это, хотя уже начинал понимать. Он прикрыл глаза и почувствовал странную спазму в желудке.
— Будете спать? — спросила Мейдж после короткого молчания.
— Нет. Я отоспался уже за все время, — он вслушивался в свой собственный голос и удивлялся его будничности. — И эта энергия доходит сюда?
— Конечно. Весь институт и район вокруг него в радиусе примерно полукилометра охвачены этим полем.
— А дальше?
— Что дальше?
— Если я захочу отойти дальше за пределы института, к морю или поехать в город? — спросил Мольнар, хотя уже знал ответ. Но ему хотелось услышать его от девушки, которая так буднично говорила обо всем этом.
— Не сможете. Это смерть. Ведь вы об этом прекрасно знаете и сами. Вы подписали обязательство. В присутствии нотариуса.
— Я ничего не подписывал.
Мейдж немного помолчала, потом тихо сказала:
— Не успели. Но еще подпишете. Это обычная формальность.
Он хотел сказать, что не подпишет, но вспомнил историю с блокадой двери и смолчал.
— Все мы приезжаем сюда именно за этим, — добавила Мейдж как бы с сожалением. — До приезда я была секретаршей в экспортной фирме в Буэнос-Айресе. Секретаршей второго директора, — добавила она с гордостью. — Я работала на двенадцатом этаже в правлении фирмы Тротам и K°. Слышали?
— Нет. Я никогда не бывал в Буэнос-Айресе.
— Вот это было время! По субботам мы ездили к морю… Знаете, здесь мне больше всего недостает плавания и моря. Иногда вечерами, когда дует ветер, я чувствую его. Отсюда до берега недалеко.
— Знаю.
— Вы этого еще не чувствуете. Это начинается только спустя несколько месяцев, иногда через полгода…
— Что «это»?
— Трудно объяснить. Пожалуй, беспокойство. Хочется уехать, непременно уехать.
— Тоска?
— Нет. По дому, по близким начинаешь тосковать с самого начала. Но это другое, это труднее определить, это что-то более первобытное, вероятно, я напрасно говорю вам об этом.
— Почему же. Лучше знать заранее.
— Я не знала. Не представляла себе, что это будет именно так. Порой мне кажется, что я, наверно, не приехала бы сюда, если б знала.
