— Лифт внизу, профессор, — сказала девушка.
Он хотел ответить, что она напрасно побеспокоилась, но смолчал. Они поднялись на второй этаж и по коридору прошли куда-то в глубь дома. «Похоже на отель, — подумал Мольнар, — коридор и десятки дверей. Дверей без ручек».
— Здесь, — сказала девушка, пропуская его вперед.
Он оказался в комнате, где имелась вся необходимая мебель, а также большой телевизор. На кровать даже не взглянул. Он спал хорошо везде, как и прежде, в молодости, и был не настолько высок, чтобы короткая кровать могла стать для него проблемой.
— Ванная здесь, — девушка приоткрыла дверь.
— А мои вещи?
— Сейчас будут.
Он заметил, что она смотрит на него и улыбается. «Интересно, сколько ей лет, — подумал он, — наверняка выглядит значительно моложе».
— Доктор Эгберг вскоре поговорит с вами.
— Поговорит?
— Да. Вероятно, он нанесет вам телевизит.
— Ах вот как!
— Если вам еще что-нибудь понадобится, позовите меня.
— Крикнуть?
— Меня зовут Мейдж.
— Но как крикнуть?
— Мисс Мейдж… или просто Мейдж.
— Прямо отсюда, из комнаты?
— Из комнаты или из ванной. Немного громче, чем вы обычно говорите, важно, чтобы пропустили дискриминаторы.
— Понимаю, — сказал Мольнар. Что-то зашуршало за дверью, и раздался звонок, установленный где-то под потолком.
— Ваши вещи прибыли, — сказала девушка, открыла дверь и взяла стоящую на полу сумку.
— Зачем все это? Я мог и сам принести…
Она не ответила. Еще раз улыбнулась и вышла. И тогда он увидел на том месте, где она стояла, сандалию. Мейдж потеряла сандалию и не заметила этого. Он поднял ее с пола и дернул дверь. Дверь мгновение сопротивлялась, потом подалась. «Совсем так, словно решала, открываться или нет», — подумал он. В коридоре никого не было. Он некоторое время постоял с сандалией в руке, а затем вернулся в комнату.
* * *
Через час, побрившись, приняв ванну и надев вынутую из сумки сорочку, он сидел в не очень удобном кресле и смотрел во мрак за окном. Климатизаторы бесшумно нагнетали холодный воздух, пахнущий солью и водорослями, и на какое-то мгновение ему показалось, будто это дует настоящий вечерний бриз перед тем, как ночью изменить свое направление. Деревья за окном не шевелились, и он видел только мелькающие многоугольники летучих мышей на фоне неба. Прежде чем сесть, он попытался отворить окно, но задвижки даже не дрогнули, хотя он нажимал на них изо всей силы. «Я слишком слаб», — подумал он и отказался от своего намерения, потому что после усилий всегда начиналась боль.
