В приоткрытые ворота монастыря вошел невысокий упитанный монах. Неторопливой походкой, пряча руки в широких рукавах рясы, он по диагонали пересек монастырский дворик и скрылся за одной из дубовых дверей библиотеки. Монастырский двор снова опустел. Еще раз окинув его взглядом и вспомнив, что за секунду до того, как потерять сознание в средневековом Лондоне, он встретил Луиджи, Стас обернулся и посмотрел на будильник, тихо тикающий на тумбочке. Четыре минуты двенадцатого. Он вернулся…
Надев лишь рубаху и штаны, Стас вышел во двор. Каменные плиты, которыми был выложен двор монастыря, уже успели нагреться, и это тепло было приятно босым ногам. Жмурясь, Стас посмотрел на солнце, ползущее к зениту, опустил глаза, снова осмотрелся вокруг и, не заметив ни души, вздохнул и неторопливо пошел по теплым плитам к приоткрытым воротам монастырского двора.
За стенами монастыря были горы, поросшие деревьями и кустарником. Куда-то вдаль, петляя, убегала пыльная дорога и скрывалась за пригорком. Монастырь стоял на ровной каменной площадке на высоте двух с половиной тысяч метров.
Осторожно ступая босыми ногами на мелкие, часто острые камни, еловые иглы, Егоров шел через редкий подлесок к обрыву, почти у самого края которого росли шесть лиственниц и четыре ливанских кедра. Левее обрыва, метров через тридцать, гора снова круто устремлялась к облакам. Стас шел к обрыву, у которого он однажды уже был.
Оказавшись в тени деревьев, Стас осмотрел окрестности с высоты птичьего полета, глубоко вздохнул, сел на лавочку, вкопанную в землю у самого большого ствола лиственницы, и, откинувшись на деревянную спинку, закрыл глаза.
Горный воздух, приятно пахнущий хвоей, действовал успокаивающе. Головная боль постепенно затихала, возвращая сознанию прозрачность.
— Доброе утро, — сказал за спиной мягкий и тягучий, словно мед, голос.
— Доброе утро, — не открывая глаз ответил Егоров. Он узнал голос.
Из-за спины вышел монах и сел рядом со Стасом на лавку. Он был одет в черный балахон, подвязанный у живота белой веревочкой.
— Как ты себя чувствуешь?
— Все лучше и лучше, — растягивая слова, ответил Егоров.
Он, как и прежде, сидел, закрыв глаза, и наслаждался тишиной и запахами гор.
— Ты нас сильно напугал, — сказал Луиджи.
Стас открыл глаза и, медленно повернув голову, ответил:
— Ты думаешь, я испугался меньше?
— Ты же совсем не глупый человек, — продолжил Луиджи. — Неужели ты не понимал, что так делать нельзя?
— Луиджи, когда я делаю что-то намеренно, то, как правило, готовлюсь к этому. Все произошло случайно.
