— Может, бражки тебе поднести? — спросил Мартынов.
— Не откажусь, — соврал Стас.
Выпить браги ему сейчас хотелось меньше всего, но отказываться было нельзя.
«Какой же русский весел без питья».
Варвара Егоровна поставила перед гостем неглубокую медную тарель, медный кубок, положила деревянную ложку. Стас в нерешительности осмотрел еду.
У него совершенно вылетело из головы, как было принято в старину приступать к трапезе в гостях.
— Чего сидишь-то? — спросил Малышев, наливая в стакан брагу. — Ешь. Я-то ужо не буду. Мы уж спать ложились.
Стас залпом осушил кубок, утер губы тыльной стороной ладони, пододвинул к себе жаровню, и, зацепив деревянной лопаткой, лежавшей в ней, большой кусок жареного карпа, положил в свою миску.
— В Москву-то зачем пришел? Своих ищешь или дело какое?
— Нет у меня никого в Москве, — ответил Стас, пережевывая рыбу, и покачал головой. — И дела никакого нет. Слышал много про Москву, а ни разу не был. А тут так получилось, рядом оказался. Дай, думаю, зайду, хоть глазком взгляну. Может, повезет, государя увижу.
— А что получилось-то? — как бы между прочим спросил Малышев.
Стас молча протянул руку к крынке с брагой и налил себе полстакана. Малышев не стал настаивать на ответе.
— Стекла у тебя… для глаз… из Венеции? Бывал там, что ли?
— Нет. Не довелось. Подарок, — быстро сориентировался Стас. — За службу.
— У кого же раньше служил?
Стас выпил брагу, поставил стакан на стол и посмотрел на Малышева.
— Прости, Фрол Емельянович, но не спрашивай, пожалуйста. Если можешь — поверь слову. Не беглый, не вор. Так что беды не жди. Пришел издалека.
Накормил — спасибо тебе. Если переночевать оставишь, соломки бросишь — еще раз спасибо. А боле не спрашивай. Мог бы, сам все рассказал.
— Ну… не спрашивай так не спрашивай. Счету, письму обучен? — вдруг спросил Малышев.
— Обучен, — не понимая смысла заданного вопроса, ответил Стас, и, не показав удивления, продолжил ужин.
Ему вдруг почудилось, что Малышев что-то задумал. И задумал не сию минуту.
Эта мысль его давно беспокоила.
— Как, к примеру, считать стал бы, если б много товару было? — спросил Малышев.
— Как и все, — ответил Стас и отодвинул миску. — Десятками. Если много, то по сорока, совсем много по девяносто. Али уж по тыщи.
— А немец, например, как считал бы али швед?
— Эти сотнями считают. А к чему ты спросил?
— Так. Мыслишка появилась, — уклончиво ответил Малышев. — Я гляжу, ты поел… Спать на сеновале будешь, вон Семен проводит. А поутру уходить не спеши. Иван, скажи Игнашке, поутру пусть не запрягает, на мельницу позже поедем.
