, солидный иностранный профессор посмотрел бы на него как баран на новые ворота. А когда он говорит passer domesticus
[8], тот сразу понимает, о чем идет речь.
Наш Плотовщик погрузился в это море, по которому давно тосковал. Он радостно приветствовал старых знакомых и внимательно знакомился с теми, кого знал понаслышке, но еще не встречал. Но, как выяснилось, даже о старых знакомых он имел смутное представление, а порой думал о них скверно, потому что слышал от кого-нибудь: «Вредная тварь. Уничтожать таких надо!»
«Кто этот дурак? — с укоризной смотрела на Дюлу пустельга. — Я, например, питаюсь почти одними насекомыми, а мой родственник, кобчик, — полевыми мышами. Случается, что мы ловим больного воробья, но ведь больных надо уничтожать, это общий закон».
«Простите, — возразил Дюла, — но вот сарычи охотятся на молодых зайчат».
«Ну и что? — негодовал сарыч. — Однако охота на нас уже давно запрещена, и по новому закону всякого, кто нас тронет, штрафуют на пятьсот форинтов».
«В городе об этом понятия не имеют, — протестовал Плотовщик. — Там я слыхал…»
«В городе еще куда ни шло, — клекотал сарыч. — Но в полях об этом тоже не знают. Трамвайный кондуктор не ходит с ружьем (хотя мне говорил сокол, который жил на уйпештской водонапорной башне, что городские кондукторы охотно вооружились бы ружьями для истребления трамвайных зайцев!), а охотники ходят с ружьями и ничего толком о нас не знают. Мой первый муж стал жертвой такого охотника. Муженек ел суслика, сидя на верхушке телеграфного столба, — покойный очень любил молодых сусликов, — и тут к нему подкрался вооруженный двуногий хищник. Бедняга преспокойно закусывал, полагаясь на закон, и в этом таилась его погибель. «Орел!» — закричал хулиган. «Орел!» — завопил он, когда мой милый свалился с верхушки столба. «Орел», — сказал еще десяток людей, потому что никто из охотников не узнал сарыча. А бедный муж всю свою жизнь работал на людей: как-то раз за один день съел штук двадцать мышей. Отличный аппетит был у моего ненаглядного».
Плотовщик мысленно попросил прощения у сарычей и с признательностью подумал о Матуле, который посоветовал ему прочитать книгу Ловаши, хотя сам и не заглядывал в этот замечательный труд.
— Я купил одну книгу, — как-то раз, еще давно, сказал Матуле дядя Иштван. — Ее написал мой старый учитель Шандор Ловаши. Она больше для вас подходит.
— Я знаю все, что мне нужно знать, — отозвался Матула. — Знал я и господина учителя, он приезжал в наши края. И меня расспрашивал. Так чему ж мне у него учиться?
