При упоминании о курении Лайош Дюла слегка вздрогнул, но, очутившись в кровати, сразу забыл о злосчастной сигаре. И здесь у него была тесная каморка, как дома, а в окно, затянутое сеткой от комаров, словно через сито, заглядывали звезды. Мальчик думал о том, что его ждет завтра, но потом под окошком залаяла собака и другая издалека ответила ей.
«Неужели они разговаривают между собой?» — задал себе вопрос Плотовщик, потому что одна собака словно ждала, пока другая произнесет речь.
Потом заговорила сова, что не помешало собакам. Ночные голоса не создавали неприятного шума, и Дюла напрасно думал, что не сможет из-за них уснуть. Лай начал как бы отдаляться, и уханье совы тоже отодвинулось в неизмеримую даль.
Затем все смолкло, потому что собаки закончили свою вечернюю беседу, и сова лишь иногда изрекала что-то во сне. Позже взошла луна и озарила комнату тусклым мерцающим светом.
Но наш Плотовщик уже крепко спал и улыбался во сне. Что ему снилось, останется вечной тайной, но можно поручиться головой: сигары во сне он не видел, иначе бы не улыбался.
И словно через минуту, а пожалуй и через полминуты, кто-то постучал в окно.
— Рассветает, — сказал хриплый голос. — Пора отправляться.
— Это вы, дядя Матула?
— Ну конечно. Или ты ждал кого другого?
— Не-е-ет, — протянул, зевая, наш юный друг. — Да который же час?
— Четыре.
Дюла не поверил. Значит, он проспал семь часов, а ему-то казалось, что не прошло и семи минут!
— Иду, — сказал Плотовщик, но тут же уснул бы снова, если бы Матула не продолжал:
— Два часа уйдет на дорогу, и будет самое время для рыбной ловли.
— Я не разбужу дядю Иштвана?
— Едва ли! Я ведь только что повстречался с ним на краю деревни.
Лайош Дюла со вздохом сбросил теплое стеганое одеяло и, покинув нежные объятия постели, окунулся в холодный воздух безжалостного рассвета.
Матула, шурша травой, отошел от окна, и, когда Дюла появился на кухне, он уже курил там.
— Нанчи столько нам наготовила, что хватит на трех землекопов.
— Обратно домой не принесете ни крошки.
— Покойников с кладбища домой не носят, — сказал старик. — Да и ты на нас осерчаешь. Уж лучше мы все съедим! Пошли.
Напоследок Матула задержал взгляд на новеньких красивых сандалиях Дюлы, но промолчал.
Они прошли через сад и по тропинке направились к лугу. Мальчик лишь теперь проснулся по-настоящему. Прохладный воздух полей словно обмыл его легкие и разгладил лицо, окропив его капельками росы.
Взошло солнце.
На стерне сверкала паутина, которую нельзя разглядеть днем, и красная тарелка солнца как будто остановилась у края земли, раздумывая, стоит ли от нее отрываться.
