— Ты чего встал?
— Тихо, — одними губами шепнул тот, — кажись, нарвались.
— На кого ещё? — так же тихо спросил Клим, от голоса спутника по спине пополз противный холодок, рука сама сняла с плеча ремень самострела.
— Соловьи-разбойники. Потом! Давай потихоньку назад…
Но было уже поздно. С нижних ветвей дуба на землю спрыгнули три коренастых фигуры.
— Эй, прохожие, сами всё отдадите или биться будем? — послышался резкий, высокий, странно вибрирующий голос. На плечах здоровяков лежало по огромной дубине. Впрочем, выглядели они не шибко-то грозно. Несмотря на массивные торсы и длинные мускулистые руки, ростом они вряд ли достали бы ему до плеча.
И у себя в деревне и в городе Славик никогда не боялся разборок. Ни умом, ни силой Бог его не обидел. Даже в смутные годы перестройки, встречаясь на «стрелках» с наезжающими на него «братками», он умел оставлять последнее слово за собой. При этом, что характерно, не доводя до конфликта и не давая малейшего повода придраться,
— А чего хотели-то, мужики? — мирно спросил он.
— Нишкни, может, хоть живыми отпустят, — ткнув его кулаком в бок, испуганно прошипел побледневший Весняк. В ответ на вопрос Клима коренастые издевательски захохотали. Голоса у них были какие-то странные — гулко-визгливые, на грани слышимости. И не бабьи, вроде, но всё же… несерьёзные какие-то голоса.
— А ты чего за самострел-то схватился? — в тонком, как у евнуха, только очень громком, голосе слышалась явная угроза.
— Мой самострел, хочу и хватаюсь, — Слава приподнял уже заряженное и взведённое оружие, — уйди с дороги — будешь цел.
Он уже понял, что добром не разойтись и ждал только первого угрожающего движения. Просто спустить тетиву не давали стереотипы человека двадцать первого века. По лицу спутников он видел, что с жизнью они уже простились.
— Дурак, — убитым голосом прошептал Весняк.
В это время старший из нападавших сунул два пальца в широкую, заросшую волосом пасть и громкий свист пронёсся по опушке. Впрочем, свистом это можно было назвать лишь условно. В первую секунду он напомнил скрежет ножа по стеклу, а потом принял столь немыслимые обертоны, что Климу показалось, что у него разрывается голова. Конь под ним дал «козла» и скакнул в сторону, едва не скинув седока.
Боковым зрением он увидел, как спутники, мешками упав на землю, не вставали, лишь выгибались в конвульсиях. Звук, от которого, казалось, лопаются барабанные перепонки, вибрировал на границе ультразвука, конь бесился.
