и чай. Я коротко рассказал ему о произошедшем в университете и показал газету,
найденную только что в почтовом ящике — "Диссидентские посиделки", которую, по
всей видимости, космополиты подбрасывают в почтовые ящики порядочных граждан.
— Да, попадается время от времени такое дерьмо, — сказал Вальдемар.
Я из любопытства стал читать. Эпиграфом к газете служили некрасовские строки:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
На первой полосе в статье под заголовком "Заклеймим советский фашизм!"
последними словами поносился Шеварднадзе.
— А у нас он считается демократом, — заметил я.
— Да что им! По меркам диссидентов даже президент США — фашистско-маккартистский
лакей.
На второй полосе — статья "Памяти Андрея Дмитриевича Сахарова, зверски убитого
советскими спецслужбами десять лет назад". В ней меня поразила фраза: "С первых
дней установления тоталитарного большевистского режима Сахаров вел
бескомпромиссную борьбу со всеми проявлениями русского фашизма — советизма".
— Постой, но ведь Сахаров родился в 1921 году! Он никак не мог бороться с
советизмом с первых дней советской власти!
— В этом-то вся соль анекдота!
На следующей странице публиковался мартиролог диссидентов, расстрелянных в
первом квартале 1996 года, а последняя, четвертая полоса целиком была посвящена
рубрике "Враги и предатели". Из двух статей в первой был заклеймен Сергей
Курехин, некогда близкий к диссидентству лидер "Поп-механики", а ныне
принадлежащий к исследовательской группе директора Ленинградского НИИ
геополитики Дугина. А во второй содержался призыв к ленинградцам-петербуржцам не
приобретать и не читать погромно-антисемитского сатирического журнала,
издаваемого Ленинградским отделением ДОСААФ, "Смеюсь над сатириками".
Редколлегия газеты была анонимна, но стиль, лексика и ряд формулировок
напоминали нескольких известных в демократической России политиков и
журналистов.
Когда газета была отправлена в надлежащее место, Вальдемар, все это время
внимательно следивший за выражением моего лица, сказал мне:
— Я замечаю все увеличивающуюся твою тоску. Но позволь предложить тебе средство.
Вот так я всегда начинаю разговор издалека, если не от Рода, то уж от Кия.
Просто поразительно наблюдать себя со стороны.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе надо познакомиться с девушкой, — и сразу оговорился. — Нет, ты не
подумай, что я перефразирую Гессе, но…
— А что, ты уж и кандидатуру подобрал?
Уж перед самим-то собой я не стесняюсь в выражениях; и он тоже.
