очевидна бесперспективность этой ненависти, тем более беспардонно и
параноидально ее проявление. Пользуясь либерализацией советским правительством
правил поступления в высшие учебные заведения, космополиты активно проникают в
их стены с целью разложения советской науки и использования академической
трибуны для своих человеконенавистнических планов….
Кивавший в такт речи инструктора Руслан воспользовался паузой в его речи для
своей реплики:
— Выявим, Арон Рувимович, и обезвредим. Постараемся.
Я едва не расхохотался на весь зал.
Жара достигла апогея, когда я вышел из историко-философского корпуса. Сидящий
Ломоносов провожал меня взглядом до самой троллейбусной остановки.
Девушки-студентки, ожидающие транспорта, все как на подбор — в легких длинных
платьях, а поверх них темно-сизые студенческие тужурки с кокетливо подвернутыми
манжетами. И так же, как в моем мире, долго, отчаянно долго не было троллейбуса.
Наконец он появился в перспективе Университетской набережной. Люди встрепенулись
и приготовились к приступу.
На Невском во всю торговали мороженным в виде факелов — "Факельцуг", а у
Казанского собора милиция разгоняла немногочисленных анархистов. На платформе
метро немец-турист спросил меня на родном языке, как доехать до "Московской". Я
показал ему на схеме метрополитена уже в вагоне. Когда поезд остановился на
станции "Площадь Мира", ко мне обратился только что вошедший баптистский
проповедник с увещеванием, соответствующим его убеждениям. Я отвечал, что у нас
есть наши славянские боги, и уповать на каких-либо импортных богов — самое
настоящее предательство. Не успел я перечислить по его просьбе славянских богов,
как мы приехали на пересадочный "Технологический институт", и я вышел из вагона
вместе с массой людей. В поезде, идущем, по объявлению машиниста, "только до
Автово", девочка лет тринадцати везла в плетеной корзинке крупного кота, который
из страха перед подземельем громко орал на весь вагон. На Автово (было уже пять
часов тридцать пять минут) я купил факельное мороженное и германский ежегодник
"Рейх" за прошлый год. Парило как перед дождем. На остановке, куда подходил
автобус-двадцатка, ругались на чем свет стоит муж и жена алкоголического вида. В
переполненном автобусе можно было не опасаться контролеров, да и действовали они
при данном социальном строе как-то более застенчиво. Крупные капли дождя
западали с темно-сизого неба, когда я уже входил в подъезд своего дома.
Вальдемар был один и готовил себе перекусить на кухне шпроты, бутерброды с сыром
