девяностолетнего старца. — А из немецких — Гете и Ремарк.
(Я было подумал, что фамилия Ремарка ничего не говорит моему собеседнику, но
ошибся.)
— Да, — согласился со мной Харальд, — Ремарк, несомненно, талантливый писатель,
но, увы, его взгляды противоречат нашей немецкой идеологии. Это великая трагедия
для человека, когда он отказывается от своей нации, от своей вековой традиции и
меняет их на бесплодные блуждания в чужих пределах… Ведь они почти ровесники с
Геббельсом: оба — пасынки веймарской эры, но сколь различны судьбы.
Рейхсминистр, впоследствии Фюрер — и безвестный эмигрант.
Потом мы с Ингрид долго и безрезультатно играли на компьютере (в Германии
компьютеры иногда называют "Вундербаррауге" — чудесный глаз) в бридж. Моя
сводная сестра, дочь полковника, очаровательное соломенноволосое дитя пяти лет
нарисовала целое стадо коров на деревенской околице, что мы и оценили.
Перед сном (мы с Харальдом делили одну комнату в мансарде) он сказал мне:
— Завтра (мне твоя мама говорила) ты поедешь "лечить клыки", как она выразилась.
Потом, если желание после такой процедуры будет, покажу тебе Берлин, а
послезавтра отправляемся в наш родовой замок — познакомлю тебя со своими
подружками, — Харальд прищелкнул пальцами.
— Да, нет, мои зубы в порядке, я лечил их в декабре! — возразил я.
(Это было удивительно до невероятности: история повторялась — в конце прошлого
года мама договорилась с одним дантистом, мужем ее сотрудницы, и я за месяц
привел челюсти в порядок — я имею в виду мой бывший мир. Ну, не говорить же ей,
что ее старания уже увенчались успехом).
А Харальд о своем:
— Ах, я же забыл, ты — человек женатый.
— Ничего страшного, — парировал я, — знакомство с твоими подружками меня ни к
чему не обязывает.
— И то верно.
Утомленный морем впечатлений, я тут же уснул.
АВЕНТЮРА ТРЕТЬЯ,
в которой мы с Харальдом попадаем в скверную историю, но все заканчивается
благополучно.
Честь, доблесть, великодушие, жизненная сила — основные черты германского
характера.
Монтескье.
Проснулся я от того, что кто-то властной рукой качал большую лодку, в которой я
сидел во втором или третьем сне. Очнувшись, я увидел Харальда, уже бодрого,
одетого и причесанного (у немцев распространены два типа причесок:
"гитлеровский" пробор и "геббельсовский" зачес назад — первый встречается у
пожилых людей, второй — у молодежи).
— Вставай, Вальдемар. Уже семь часов!
Оказывается, немцы — нация в высшей степени дисциплинированная — живут по
солнцу: встают с его восходом и ложатся вскоре после заката. Это должно вызвать
